Монах: последний зиндзя
Шрифт:
Тайтаро дал Дзебу надеть длинный серый балахон.
– Это балахон учителя, серый от Пустоты, – сказал он.
– В сердце знания – Пустота! – произнесли монахи хором.
Тайтаро надел белую верёвку, завязанную в сложный узел, на шею Дзебу и сказал:
– Мир ограничен, подобно одной верёвке, связанной одним узлом.
– Верёвка есть Сущность, и это связывает Сущность, – подхватили монахи хором.
Тогда новый монах спустился по ступенькам вперед и вручил Дзебу толстую книгу, завязанную между деревянными обложками.
– Возьми «Наставления зиндзя», – сказал Тайтаро. – Они содержат ту часть нашей мудрости, которая может быть написана. Читай их ежедневно и сообщай тем, кто достоин.
Монахи подхватили хором:
– Проникновение есть пламя, которое превращает написанные слова в пепел!
– Позволь нашему Ордену приветствовать нового учителя! – сказал Тайтаро, и, к изумлению Моко, монахи отбросили прочь всё приличия, вскочили на ноги, смеющиеся и кричащие, и заторопились вперед, чтобы обступить Дзебу, приветствовать и обнимать его. Моко никогда не видел поведения, подобного этому, среди монахов. Но возбуждение момента понесло его, и он тоже оказался в шумном кругу вокруг Дзебу.
Когда Дзебу увидел его, он подошёл с улыбкой и взял Моко за плечо:
– Здесь есть один, который сообщил мне мою жизненную задачу!
Моко опустил голову, смущенный:
– Пожалуйста, шике, я не хочу подвергаться насмешкам!
Тайтаро сказал:
– Те, кто принесли пользу великой судьбе, часто скромные люди.
Моко обернулся к Тайтаро:
– Была ли рука судьбы в этом, святой? Или, напротив, могущественные силы отсутствовали? – Он хотел верить, что шике никогда не был в реальной опасности, но также он хотел верить, что была надлежащая причина для его страха.
– Ночное испытание действительно могло иметь иной исход, – сказал Тайтаро. – Я не мог предсказать, какой Дзебу сделает выбор. Но я видел великую модель этих событий, модель судьбы, если ты хочешь. Я расскажу тебе о ней, когда мы отправимся в Камакуру.
– Так вы пойдете с нами, святой? Как чудесно!
– Я пройду некоторую часть пути с вами, – сказал Тайтаро с улыбкой. Дзебу обернулся и посмотрел внимательно на старого монаха.
– Шике, – сказал Моко, – ты не рад теперь, что принял это решение?
Дзебу смотрел на Тайтаро:
– Я не ждал радости от этого, Моко. Безразлично, какую дорогу мы выбрали, любая ведет к печали. И на этой дороге печаль может встретить вас.
Внезапно Моко нашёл поразивший его ответ на вопрос, узнает ли когда-нибудь шике момент неудержимой радости. Моко обнаружил, что знает будущее, и это ставило его в неудобное положение. Было позорно для человека столь скромного чувствовать жалость к человеку столь возвышенному.
Глава 10
Тысячи знамён рода Шима, носящих гребень клана, развевались в легком ветре с великого океана среди, кажется, бесконечной линии самураев, змеящейся по Токайдо. В центре процессии качался серебряный паланкин, сопровождаемый спереди и сзади конными командирами в розово-золотых шлемах, блестящих в свете садящегося солнца. Кузен регента Мунетоки направлялся в Хэйан Кё, чтобы занять Рокухару и представлять бакуфу в столице.
Трое пеших с дорожными коробами, нацепленными на спины, стояли на обочине дороги, пропуская парад. Двое выглядели монахами зиндзя в длинных серых балахонах, третьим был невысокий раскосый человек в богатом парчовом красном жакете и брюках. Позади путешественников широкая равнина разделялась на рисовые поля, протянувшиеся до отдаленных гор. На ближайшем поле ряд крестьян, стоящих в воде по голени, пересаживал рисовые побеги на грядки, где они могли бы расти до зрелости. Не обращая внимания на горделивую процессию депутата сёгуната, они состязались в скорости с солнцем, чтобы успеть посадить все ростки в землю до темноты. В то время как пешие солдаты проходили по дороге под дробь барабанов, спины и конусообразные соломенные шляпы крестьян поднимались и опускались в унисон с тем, как они вдавливали нежные корешки рисовых растений в грязь со старой песней «Яттоко тотча, унтоку на!»
– Счастье этих крестьян, что они не будут биты или наказаны еще хуже за отсутствие поклонов этому великому господину, – прошептал Моко.
– Великий господин так низок, что сам должен выйти из своего паланкина и кланяться им, – сказал Тайтаро. – Больше благородства в работе на рисовом поле, чем в возглавлении армии. Жизнь этих крестьян – повесть о нищете, которая никогда не писалась. Они и их дети едят дикие коренья, чтобы платить свой налог за рис. Миллионы их работают, чтобы кормить тысячи воинов и правителей, которые считают себя столь важными. Крестьяне – вот на самом деле народ!
Он указал на высокий, покрытый лесом холм на некотором расстоянии от дороги.
– С этой армией на пути мы не продвинемся дальше до заката. Холм кажется хорошим местом для ночлега.
Дзебу не торопился в Камакуру. Он был уверен, что он более безмятежен сейчас, чем может быть, когда они прибудут. Пока они взобрались на холм и насладились супом и рисом, которые он состряпал на маленьком костерке, громыхание армии замерло на юге, крестьяне ушли домой с рисовых полей, звезды появились над безграничным океаном на востоке. Обращенная к морю сторона холма, на которой они сидели, была крутым утесом, опускающимся к нагромождению забрызганных водой скал. Ритмичные удары волн успокаивали, напоминая Дзебу крестьянские песнопения.
Линии на лице Тайтаро были резко очерчены в свете огня.
– Дзебу, – сказал он, – сегодня ночью я хочу рассказать тебе и нашему славному Моко некоторые вещи. Последние вещи. Пожалуйста, достань Камень Жизни и Смерти.
Какое-то предчувствие, появившееся у Дзебу три дня назад, в утро его посвящения, завладело им сейчас. Некоторое время Тайтаро, вероятно, был серьёзно болен. Кроме того, он выглядел очень старым – Дзебу не был уверен в возрасте Тайтаро. Дзебу вынул Камень из потайного кармана в рукаве его нового балахона и отдал Тайтаро.
– Пусть твоё сознание несется по течению, а твоё тело расслабится, – сказал Тайтаро. – Пусть сон охватит тебя. Камень – это орудие, подобное зеркалу, отражающему другой мир. В этом мире пребывает ками, великий дух. Созерцая Камень, человек может на время оставаться один с этим ками.
«Я чувствовал, что оставался один с ками, – думал Дзебу, – когда я стоял на том утесе в Осю, защищая Юкио от монголов». Теперь Дерево Жизни появилось в линиях Камня, распустилось, вошло в его глаза и, казалось, разрасталось в его мозгу. Сложный узор опускающихся ветвей образовывал сеть вокруг него.