Монгольская империя и кочевой мир
Шрифт:
Монополизация права аристократическим сословием предоставляла ему широкие полномочия в сфере толкования права, особенно учитывая тот момент, что при отсутствии четко сформулированных письменных норм толкование приобретало решающее значение, и с его помощью можно было придавать правовым нормам тот или иной смысл, выгодный определенной социальной группе [Томсинов 2003, с. 88]. Этим, вероятно, и пользовались бэхи, что в значительной степени объясняет последовавшую после возвышения Темуджина — Чингис-хана борьбу с привилегиями этого сословия.
Итак, тoре наравне с обычным правом «йосун» составляло систему источников монгольского средневекового права, которое отличали такие черты, как тесная связь с религиозными представлениями,
Первым из них стало постепенное подчинение тoре интересам ханской власти: хан стал сам толкователем тoре, интерпретируя его принципы в соответствии со своими интересами и государственными задачами.
Автор нашел в «Сокровенном сказании» лишь два эпизода, позволяющие вывести конкретное содержание того, что монголы понимали под тoре: «Монгольский Закон состоит в том, что путь нойона — стать бэхи» [Козин 1941, § 216]; «Но раз вы уверяете, что не посмели причинить зла своему хану, то это значит, что вы памятовали о Законе, о Великой правде, Еке-Торе» [Козин 1941, § 220]. Таким образом, можно сделать вывод, что тoре отражало статус правящего класса тюркских и монгольских племен и предписывало лояльность вассалов по отношению к своим сюзеренам.
Характерно, что оба эти толкования вложены в уста Чингис-хана: подобная интерпретация норм тoре, вероятно, на данный момент лучше всего соответствовала его интересам. Весьма красноречивым является тот факт, что первая из приведенных фраз обращена ни к кому-нибудь, а к Усуну, который в свое время сам разъяснял значение тoре будущему Чингис-хану! Таким образом, хан еще не воспринимается как источник права, но уже приобретает в глазах подданных статус его толкователя, и его мнение по поводу существующего закона становится для них отражением самого закона. Хотя следует предположить, что хан позволял себе толковать и разъяснять нормы тoре, которые, в принципе, были известны его подчиненным: в противном случае вряд ли они столь спокойно восприняли бы на данном этапе формирования Монгольского государства эти его действия столь спокойно.
Постепенно тенденция перехода полномочий по толкованию тoре, похоже, окончательно закрепляется за верховным правителем Монгольской империи, тем более что должность бэхи к этому времени окончательно утрачивает свою актуальность. И это право переходит от Чингис-хана — правителя совершенно особого уровня, создателя Монгольского государства и монгольского права в целом — к его потомкам, которые вместе с властью наследуют и харизму своего родоначальника, которая становится харизмой всего рода Чингизидов и основанием для монополии им власти в Монгольской империи и отделившихся от нее впоследствии государств Чингизидов.
Так, первый из преемников Чингис-хана — его сын Угэдэй говорит: «Признаю вину свою в том, что по неразумной мести погубил человека, который…
Яса, в свою очередь, хотя и была принципиально новым законодательством, не могла не учитывать норм и принципов тoре, которые нашли в ней определенное отражение; это тоже в определенной степени сгладило возможное сопротивление, которое могло вызвать у монголов введение нового законодательства. Впрочем, сводить ясу к тoре (также как ряд ученых сводит ее к совокупности норм древнего монгольского обычного права) нет оснований: ценность и значение этого законодательства Чингис-хана состоит именно в том, что оно вобрало в себя как нормы древнего монгольского права, так и наиболее приемлемые для вновь созданной империи элементы права соседних государств — Китая, Ирана и др.
Одним из более поздних свидетельств о действии тoре является сообщение Мухаммеда Хайдара Дуглата в сочинении «Тарих-и Рашиди» (1540-е гг.): «После сражения, когда некий Така-Бахадур подвел Мухаммеда к хану, Султан-Саид сказал пленному: „Тебя по обычному праву кочевников (тoре) и по правилу следовало бы придать смерти. Но я великодушно прощаю тебя“» [Восточные авторы 1994, с. 67]. Снова мы сталкиваемся с уже отчетливо проявленной тенденцией: хан перед подданным ссылается (с элементами толкования) на нормы тoре, вероятно рассматривая свои действия в качестве вполне законных и принадлежащих ему по праву происхождения и занимаемого положения.
Итак, тoре прошло довольно сложный путь в своем развитии. Сначала оно составляло систему норм права (публичного, государственного) у тюркских народов и государств, затем превратилось в систему принципов, стоявшую над собственно правовыми нормами и обычаями монгольских племен, ассоциируясь с божественной властью и небесным авторитетом. Преобразовательная деятельность Чингис-хана и его преемников сделала тoре своего рода «вспомогательным» правом по отношению к новому имперскому законодательству — ясе, своеобразным мостом от прежнего обычного права племен к четкой системе права Монгольской империи. Чем же должен был завершиться этот процесс эволюции тoре?
Его завершение представляется вполне логичным. Торе не просто стало служить интересам правящего рода Чингизидов, а стало одним из их символов, составной частью харизмы рода. И если раньше оно ассоциировалось с древними временами, «золотым веком» расцвета тюркских государств, то теперь стало соотноситься с нынешними представителями «Золотого рода».
В Бухарском ханстве, которое можно считать преемником государства Чагатаидов в Маввераннахре, в Казахском ханстве, правители которого считали себя преемниками Улуса Джучи (Золотой Орды), а также в государстве Ходжей, унаследовавших власть от правителей Кашгарского ханства, правители и члены их семейств, относящиеся к дому Чингизидов (или претендовавшие на родство с ним), еще в XVIII–XIX вв. прибавляли к имени приставку «тюря» (тoре), что символизировало их принадлежность к династии и право на верховную власть: например, бухарские Аштарханиды — Фазил-тюря, Абдалмалик-тюря, казахский султан Сиддик-тюря [Сами], белогорские ходжи Ишанхан-тюре, Кичик-хан-тюре [Валиханов 1986, с. 158–159] и т. д.