Шрифт:
– Так чего же ты не уехал?! – взгляд собеседника был мутным, а выражение лица жестким и агрессивным, как это бывает у сильно выпивших людей, – Нет, ты мне объясни… Иметь такую возможность… Я не понимаю…
– Я не хочу об этом говорить… Давай сменим тему, – сказал Боря тихо, как бы примиряющее и успокаивающе.
Дело в том, что бар, в котором они сидели, был давно выбран Борей именно из-за тишины. Атмосфера и тишина в этом заведении располагали к размышлению в одиночестве и нормальному разговору в компании, без перекрикивания громкой музыки или какого-либо другого раздражающего и навязчивого фона. Таких заведений осталось немного, поэтому
– Слушай, а может ты брешешь? – собеседник не унимался, – ты скажи…
– Я никого не обманываю, – так же спокойно произнес Боря, – во всяком случае, стараюсь этого не делать по мелочам.
– Тогда какого хрена?! – буквально взорвался собеседник, заставив вздрогнуть сидящих за соседними столиками немногочисленных посетителей бара и посмотреть в сторону источника такого непривычного для данного заведения громкого звука, – нет, я никак не могу понять! Я – русский уже давно бы сквозанул отсюда при первой же возможности! При первой же, слышишь?! Так нет такой возможности у меня. Нет, и не предвидится в ближайшее время, если, конечно, мы снова танками не пойдем куда-нибудь мир защищать…
– Не кричи, я тебя прошу, – Боря сопроводил свою просьбу почти дирижерским жестом, как бы гася ладонями о стол эмоции собеседника, – люди пришли отдохнуть, давай не портить им вечер.
– Да плевать я хотел, – собеседник склонился над столом, опершись о край обеими руками и пристально глядя на Бориса. Такую позу обычно принимают представители семейства кошачьих перед прыжком на свою жертву, и Боре показалось, что его собеседник уже готов сделать этот смертоносный бросок, – ты объясни мне, что? Что тебя здесь держит? Я не понимаю! Вот хоть убей!
К столу, за которым происходил непривычный по накалу для данного места разговор, подошел официант. Видимо, администрация заведения хотела как-то вмешаться в происходящее, но никак не могла придумать, как бы это сделать наиболее деликатно и в тоже время всё-таки хоть что-то сделать. Судя по всему, единственным найденным решением было подослать официанта к возмутителям привычного спокойствия. А может, решили, что пора выручать постоянного клиента, коим являлся в данном баре Боря.
– Всё в порядке? – обратился именно к Боре официант.
– Да, всё хорошо, спасибо, – ответил ему Боря.
– Чего-нибудь еще желаете? – вопрос был снова адресован исключительно Боре. Это было понятно даже по тому, что, подойдя к столику, официант стоял лицом к Боре, а к его собеседнику – боком, что, конечно же, недвусмысленно давало понять, к кому будут адресованы все вопросы.
– Водки принеси, грамм двести, – отозвался собеседник Бориса.
Официант посмотрел сначала на инициатора заказа, а затем на Бориса. Боря в свою очередь нахмурил брови и отрицательно замотал головой, глядя на официанта, что должно было означать: «Не стоит».
– Чего-нибудь еще?
– Я же тебе сказал – водки!
– Спасибо, ничего не нужно, – подытожил беспредметный разговор Боря, и официант ушел.
К столу подошла сидевшая за соседним столиком и постоянно несколько встревожено смотревшая в их сторону женщина. Она положила руку на плечо разгоряченного, сильно выпившего мужчины.
– Павлик, пойдем уже домой. Поздно. Все уже разошлись. Что ты к человеку пристал?!
«Значит, его зовут Павел», – подумал Боря.
Дело в том, что в тот вечер Боря пришел в бар один, чтобы побыть наедине со своими мыслями. У него бывали вечера, когда хотелось просто посидеть в тишине и подумать. «Мысли», – говорил он иногда своим приятелям, разъясняя свой отказ от совместного проведения вечера, – «как и все другие сложные механизмы, требуют периодического ТО. Их нужно содержать в должном порядке, иначе они станут раздражать, как разбросанные по полу вещи. И тогда на них придется тратить уйму времени, раскидывая по сторонам, чтобы хоть как-то сквозь них пробираться. Так что лучше потратить всего один вечер, уложив всё на свои места». Приятели обычно участливо кивали головами, а затем обижались.
Такие вечера были не часты, но они случались. В эти дни Боря обычно заранее заказывал столик в углу зала, чтобы никто его не побеспокоил. В тот вечер в баре кроме обычных немногочисленных посетителей что-то отмечала какая-то компания: небольшая группа мужчин, связанная то ли производственными, то ли коммерческими, то ли просто приятельскими отношениями, с женами. Компания весь вечер, как могла, соблюдала негласный закон выбранного ими заведения, и негромкие звуки празднования никак не досаждали Борису. Но потом представитель празднующей какой-то повод группы направился к столику Бориса. Подойдя, он начал о чем-то спрашивать или что-то просить, и, когда Борис, наконец, был окончательно выдернут из пучины собственных мыслей, непрошеный собеседник уже сидел за его столом и вел оживленный разговор. Причем, сначала человек разговаривал исключительно сам с собой, так как Боря даже не сразу понял, о чем речь. Когда же стало понятно, о чем идет речь и в каком состоянии находится собеседник, Борис попытался пресечь сам факт общения на корню. Но человек был сильно пьян, так что возражения, которые Боря пытался было выказать, собеседником просто не были замечены.
Диалогом это общение назвать было сложно. В основном говорил Павел, и лишь изредка какие-то реплики вставлял Боря. Компания, с которой пришел Павел, потихоньку начала расходиться, и, когда уже последние участники празднества покидали бар, его жена, простившись со всеми, пересела за соседний от разговаривающих столик.
Повторюсь, разговором это назвать было сложно. Да оно и понятно: два абсолютно незнакомых человека, да еще и в совершенно разном состоянии сознания. Беседа с пьяным – это вообще бессмысленное времяпрепровождение. Тут уж более трезвому нужно или уходить сразу, или терпеть. А спорить – вообще бессмысленно. Вот Боря и не спорил, а только вставлял редкие реплики и подумывал о том, что «не пора ли…».
Чтобы не возникло превратного отношения к Павлу, стоит сказать, что ни он, ни его жена, ни компания, с которой он пришел в бар, не имели, так скажем, маргинального вида. Напротив, все они были одеты строго, что, конечно же, говорило скорее о коммерческой, нежели приятельской подоплеке их застолья. Эта ремарка представляется необходимой, так как сильно пьяный человек в баре, пристающий с «разговорами», ассоциируется у многих с вполне определенным неприятным типом людей.
– Хочешь – иди, – буркнул Павел жене, не оборачиваясь, – а я еще побеседую с … кстати, как там тебя?
– Борис.
– Так вот, Боря, ты мне должен объяснить… Я никогда этого не понимал. И ты мне должен объяснить. Сейчас, слышишь! Что может держать здесь, что?
– Садитесь, пожалуйста, – обратился Боря к жене Павла, – что Вы стоите.
Женщина посмотрела на Борю, хотела было что-то ответить, но потом молча села за стол рядом с мужем. Павел повернулся, на мгновение посмотрел на жену и снова отвернулся к собеседнику. Впечатление было такое, что он ее просто не увидел или не признал в ней знакомого человека.