Монолог совести

Раугул Владимир

подрывает свое здоровье, но еще и отправляет сотни невинных животных на

бойню. Если бы не такие мерзавцы, как он, то скотина спокойно бы плодилась и

размножалась, умирала бы достойной и спокойной смертью

в собственном хлеву

и, как знать, может быть борцам за права животных уже удалось бы добиться для

несчастных зверушек возможности свободно и равноправно участвовать в

парламентских выборах, наряду с другими законопослушными избирателями.

Котлеты и рагу, гуляш и мясо по-французски, шашлык и тефтели - это прямой путь

к более серьезным грехам. Мерзкое чревоугодие ведет к потере истинных

жизненных ценностей. Хотя, какие могут быть ценности у этого негодяя? На меня

лично он за всю жизнь и копейки не потратил. Он говорит, что я взбалмошная и

гроша ломанного не стою. Он говорит, что я мучаю и тираню его напрасно. Это кто

кого мучает? Разве мне легко жить с таким негодяем? Давно бы ушла от него,

если бы было к кому. Сейчас такие времена пошли, что совесть совсем потеряла

свою былую сексуальную привлекательность. Никто на меня не соблазняется и

никому я не нужна. Я бедная, одинокая, заброшенная и несчастная. Больно мне и

обидно. Иногда даже хочется съездить куда-нибудь в монастырь на недельку и

поплакать там вдоволь. Но я не могу его оставить. Что он тут без меня натворит?

Возьмет и выставит свою кандидатуру на парламентские выборы. Без совести

ведь и не такие вещи наделать можно. Без совести ведь даже крупным

предприятием легко управлять, и даже целой отраслью, и даже страной. Без

совести легко строить себе особняки на бюджетные деньги, зная, что люди сидят

без тепла, света и хлеба. Можно посылать десятки тысяч человек на верную

смерть, будучи уверенным в своей прибыли с этого дела. Нет, я ему такой

хорошей жизни не дам. Он у меня за каждое свое слово и за каждое свое дело

отвечать будет. Я ему каждый день счета жизни предъявлять буду, чтобы

раскаивался. Я его еще доведу до крайности.

Эх... Что-то мне тяжело говорить стало. А, ну понятно. Это он опять пьянствовать

начал. Когда он напивается, мне ему слово сказать не удается. Ну, ничего. Посижу

тихонько, буду записывать. Завтра я ему все припомню.

16 Декабря 2001