Монстр в розовых очках
Шрифт:
– Я… – начала говорить Георгина, но ничего внятного сказать не сумела.
О подругах вспомнили. Так что долго им ждать решения своей участи не пришлось. Из динамика, вмонтированного в стену, раздался незнакомый мужской голос.
– Новеньким – принять душ, переодеться и через четверть часа быть готовыми, – скомандовал он. – За вами придут.
Прохрипев эти указания, динамик замолчал.
– О, господи, – вздохнула Мариша. – Во что переодеться?
Инна молча показала на аккуратно сложенное на койках чистое белье и комбинезоны серого цвета.
– Переоденемся в эти униформы, –
– Вряд ли нас сразу же казнят, – успокоила ее Юля. – Тогда они не стали бы тратить на нас чистую одежду и воду. Расстреляли бы как есть. Грязными. Да и вообще, стоило им тащить нас в такую даль, если они в любую минуту могли убрать нас, вышвырнуть в море – и все дела? И даже если они из соображений гуманности вдруг решили дать нам помыться перед тем, как прикончить, то все равно остается непонятным, почему они не сделали этого раньше? Ведь могли же?
Эти соображения несколько утешили трех подруг, но не Георгину. Она продолжала пребывать в отчаянии. И даже совместных усилий Мариши и Инны не хватило, чтобы вывести ее из этого состояния. Времени у них было мало, поэтому подруги дружно полезли в душ, отпихивая друг друга и торопясь смыть с себя несколько слоев грязи, которыми они успели обрасти за время пути. Все равно, как выразилась Мариша, помирать и то приятней чистыми. И вообще, даже перед смертью нужно успеть получить от жизни максимум хорошего.
– Неплохо было бы тебе еще очиститься и духовно, – проворчала Инна, с трудом вытащив Маришу из душа и занимая кабинку сама.
Но в ответ довольная и чистая Мариша заметила ей, что лично она сейчас не может вспомнить ни одного греха, за который она бы краснела перед господом богом.
– А вот ты и попалась! – закричала Инна. – Гордыня тебя обуяла! Абсолютно безгрешных людей не бывает.
– Я и не говорю, что сама абсолютно без греха, – невозмутимо ответила Мариша. – Просто мне не стыдно за себя, вот и все. Да и грехами я их не считаю. Ну что тут такого, если я сперла из кассы своего жулика директора немного денег и раздала ее как зарплату, которую он задерживал сотрудницам уже несколько месяцев. Напоминаю: двое из этих сотрудниц – матери-одиночки, а еще у одной женщины был безумно талантливый и прожорливый муж, который не зарабатывал ни копейки и которому эта дура отдавала последний бутерброд. Так что на работе пила один кипяток с вареньем, которое приносили другие девчонки. Что же им всем, помирать от голода, пока директор их деньги крутит?
– Это и в самом деле не грех, – согласилась с ней Юля.
– Ну да, – кивнула Мариша. – И когда я меняла сексуальных партнеров, то есть блудила, то не я же в этом виновата? Кто же мог знать, что они окажутся такими скотами и козлами. Нет, я понимаю, что нужно терпеть и все такое прочее. Терпеть в разумных пределах я была согласна. Но сколько? Ну, неделю он домой под утро является, весь в губной помаде и духами от него разит, ну требуют его женские голоса по телефону, и хихикает он с ними напропалую, и это я тоже по-христиански терпела. Но когда он в дом любовницу привел и предложил устроиться нам всем втроем в моей же постели, что я должна была делать? Стерпеть и поставить свечку в церкви? Нет уж! Я этому гаду такого наговорила, что он только качался, как тополек в бурю, под порывами моего гнева. Ну а потом и терпеть стало нечего. Потому что он попросту сбежал.
– Вот видишь! – сказала Георгина, которая уже к середине речи Мариши вынырнула из своего отчаяния и с интересом прислушивалась к ее рассказу. – Ты своей цели достигла.
– Да где же я ее достигла, если мне сразу же другого мужика себе искать пришлось? – возмутилась Мариша. – Ничем не лучше оказался, между прочим. Помнишь Гешика, Юля?
Юля выразилась в том смысле, что Гешик до сих пор ей в кошмарах снится, а также та парочка золотых сережек с бирюзой, которые он у нее спер, во время того единственного визита, когда он явился к ней домой вместе с Маришей. Так что снова видеть Гешика она бы хотела с одной-единственной целью придушить его и отобрать обратно папин подарок. Сделав это уточнение, Юля отправилась в душ вместо Инны, заметив по дороге, что раз из-за мужиков все равно духовно очиститься никак не получается, то хоть душ она все же примет.
Разумеется, на все эти мероприятия ушло больше времени, чем четверть часа. Дело осложнялось еще тем, что фена для укладки волос, лаков, муссов, гелей и всего прочего тут не наблюдалось. Да что там! Из всех приспособлений для наведения красоты имелась плохонькая пластмассовая расческа с редкими зубцами, красная цена которой пять рублей в базарный день. А вместо отсутствующего зеркала можно было использовать пластик стен, который от влаги стал блестеть, и в нем худо-бедно можно было рассмотреть свой силуэт.
– Какой ужас! – наконец заключила Мариша. – В таких жутких условиях я себя в порядок не приводила… – и она задумалась. – Да никогда такого ужаса и не было! Даже в колхозе, куда нас, бедных студенток, загоняли холодной осенью убирать картошку и кормовую свеклу, в нашем бараке и то было хоть какое-то зеркальце и подобие щипцов для завивки. Правда, они были электрические, а электричество нам давали только на два часа в сутки. Но все же можно было как-то приноровиться к той действительности. А тут? Я просто и не знаю, как быть.
Маришино отчаяние можно было понять. Если остальные девушки как-то умудрились причесаться хилой расческой, то когда дело дошло до Мариши, все пластмассовые зубья из нее вылетели и остались в пышной Маришиной шевелюре, а непокорные локоны как громоздились в живописном беспорядке, так и остались. И если не считать того, что белокурые пряди теперь там и сям украсились веселенькими синенькими зубчиками от расчески, то можно было бы сказать, что Мариша и не причесывалась вовсе.
– Ты выглядишь замечательно, – заверила ее добросердечная Юля.
– Спасибо! – растрогалась Мариша. – Хоть и врешь, но все равно приятно слышать. И вообще, ты очень добра ко мне.
Когда стали натягивать комбинезоны, выяснилось, что у Мариши еще одна неприятность. Все комбинезоны, которые она примерила, оказались ей малы.
– Что за черт! – выругалась Мариша. – Они должны были подобрать мне что-нибудь по фигуре.
– Угу, как же! – хихикнула неожиданно развеселившаяся Инна. – У них тут на каждом этаже ателье по подгонке одежды по фигуре имеется. Работы завались.