Бывает это так, хоть плачь,Приходит женщина-палач,И косо смотрит хмурый врач,И в карточке строчит.Она казнит, предвидя ад,Ведь и ее сейчас казнят,Пронзают стрелки циферблат,Безмолвие кричит.И грех она несет одна,Печаль как будто не видна,Твоя вина – плати сполна,Плевать на сто причин.Вопрос простой, пустой, ничей:Кто превращает в палачей?Им не до этих мелочей,Молчат… и ты молчи.
«Я пишу тебе. В сумраке комнаты…»
Я пишу тебе. В сумраке комнаты На обоях тюльпаны цветут, Стул скрипит, занавески задернуты, И часы не идут. Знаешь, здесь ничего не меняется, Дом стоит, небо в лужах дрожит, Со стабильной тоской начисляются Коммунальные платежи. Я ребенка веду в поликлинику, Отдаю свои шпильки в ремонт, Приближаясь беззвучно к полтиннику, Брат по-прежнему пьет. Мамы нет. И дыра не латается, Слезы душат, но делаю вдох, Только в спальне еще сохраняется Нежный запах духов. Может, так бы меня не корежило, Не рвало на лоскутную ткань, Если б наше дворовое прошлое Не сдавило гортань. Я люблю тебя. Годы – минутою, Ты взлетел высоко – не достать, Скоро сорок, а все еще глупая…Можешь не отвечать.
«Хрустальный мир, до боли хрупкий…»
Хрустальный мир, до боли хрупкий, Зима рисует от руки, Твои глаза и незабудки, Холодный ключ в кармане куртки И сброшенные каблуки.Твое лицо и белый север, Непостижимый, ледяной, Под снегом ожидает клевер, Когда под благовест вечерен Напьется талою водой.Во всем – единая основа, Как огонек в степной дали, Привычен звук, известно слово, Как будто плакала Ростова О несложившейся любви.
Нулевые
Когда-то были «нулевые»:Вино в Серебряном бору,Созвездий нити золотые,Так нежно тлевшие к утру.И поцелуи, как узоры,Размытые в твоей крови,И разговоры, разговорыО книгах, фильмах и любви.Мы необдуманно мечталиПод треск углей в ночной тишиИ непременно получалиБлагословенье спелой ржи.Плескались улицы ночныеВ чернильной тьме Москвы-реки,Когда-то были «нулевые»,Сегодня – ноль в конце строки.
«Подними воротник и иди напрямик…»
Подними воротник и иди напрямик,Как дорога тебе указала.Оставляй, что любил и к чему так привык,В переполненном сердце вокзала.Комнатушку, забитую стопками книг,Старый шкаф, в тонких рамах пейзажи,Пару фото, где мама и дед-фронтовик,Он уже ничего не расскажет.Осень снова раскинула пестрый шатерИ багряным кружит листопадом.Не печалься, что нет ни отца, ни сестер,Ни любимой, которая рядом.Поезжай, убаюканный стуком колесИ плывущими в дымке лесами.Пусть один чемодан, и мечты – под откос,Хоть они очень часто спасали.У других – целый мир, у тебя – ничего,И сберечь бы бессмертную душу.Поезжай до конечной пути своегоИ надейся, что там будет лучше.
«Ты спросишь: «Это ли не рай?»…»
Ты спросишь: «Это ли не рай?» Конечно нет, всего лишь версты: Леса, сады, дома, погосты И ускользающие звездыВ окне вагона. Просто май Еще цветет неосторожно, В сердцах разбитых болью зреет, Он по-другому не умеет, Огонь, который не согреет:Живых здесь нет и мертвых тоже. Ты спросишь: «Это ли не сон?» Конечно сон. Дорогу слушай, Как стук колес волнует душу, Ее покоя не нарушу…Вечерний свет. Пустой перрон.
«Подсушенный, желтеющий стогами…»
Подсушенный, желтеющий стогами, Древесный, истекающий смолой, В лазоревой дали под облакамиРазлился акварелью август мой. Я трогаю созвездия руками И слушаю во сне и наяву, Как яблоки с багровыми бокамиСо стуком тихим падают в траву. Дорога вьется спелыми лугами, Блестит река, и солнце в ней плывет, Цветной покров, завещанный отцами,Сосновою иглою память шьет. Уходит лето, август между нами, Отпетый нежно крыльями стрекоз. Возьми для счастья и воспоминанийПоследний мед из вересковых слез.
О том, чего не бывает
По ночам мечталось Зине, Что богатый и красивый На роскошном лимузине Увезет, минуя зимы,Прямо в лето навсегда. Там кокосовые пальмы, Океан поет печально, Теплый ветер за плечами, Солнце жаркими лучамиВыбелило города. За окном многоэтажки Все знакомо до мурашек, Дети в школе, быт налажен, Серый день из серых башен,У подъезда – алкаши. Все противно, все достало, За стеной опять скандалы, Бьют сердца и бьют бокалы, И привычная усталостьГасит огонек души. Половина жизни вышла Мимолетно и неслышно, Незаметно, быстро слишком, Как вода стекает с крышиПосле сильного дождя. Зина, выпей, Зина, сдайся, И со счастьем рассчитайся, От мечты беги скорее, Только дразнит, а на деле —Хлопнет дверью, уходя.
«Нас оплакивает зима…»
Нас оплакивает зима, Воет в трубах железных протяжно, Потерялся кораблик бумажный,Зачерпнула воды корма. Приглашает на эшафот, Стелет снежную мантию кружев, Собираясь опять равнодушноПрерывать захудалый род. Ледяные поля пусты, Ждут рождения в царстве безликом, Мы посадим там земляникуИ сиреневые кусты.
«Средневековым полотном…»
Средневековым полотном, Прозрачным молодым вином В созревшем небе грянул гром,Рассыпался в дожде. И ночь затянута в корсет: Китовый ус, смолистый цвет, Она мудра, на сотни летЗастелена постель. В траву сырую брошен кнут, И руки врут и рвут хомут, Так вишни бешено цветут,Что видно в темноте.
«На огонь слетались мотыльки…»
На огонь слетались мотыльки, Небо тлело пепельной фиалкой, Было жарко, ничего не жалко,Млечный путь лежал на дне реки. Юность с волосами цвета льна Пряталась за домом с сигаретой, С медной крыши скатывалось лето,И качалась пьяная луна. Мы взрослели, каждый новый год Повисает шариком блестящим, И бредет душа в еловой чаще,