Монумент 14
Шрифт:
Выглядело это мило. Вернее, даже красиво.
— Пожалуйста, усаживайтесь.
Хлоя села рядом с Джози. За ними на карнизе висели колокольчики. Джози то и дело кивала Хлое, и та ударяла по колокольчикам маленьким молоточком.
Неторопливой походкой, вразвалочку явились Джейк и Брейден. После вчерашнего кулачного боя с Нико вид у них был слегка помятый. Лица украшали ссадины и синяки.
Брейден окинул взглядом сидящих и закатил глаза. К его чести, он не фыркнул и не стал насмехаться.
Как всегда неслышно появился Нико. Его левый глаз слегка припух, и, хотя выглядел он вполне аккуратно, я смог разглядеть следы крови вокруг его ноздрей. Он сел напротив Джейка и Брейдена на противоположной стороне круга, и я заметил, как они посмотрели друг на друга и отвернулись. Взгляды, надо сказать, были оценивающими и неприязненными.
Сахалия принесла гитару. Она нарядилась в белые джинсы и в несколько белых мужских рубашек, накинутых одна поверх другой. Она казалась очень красивой и чистой. Без макияжа она выглядела очень респектабельно.
Сев по-турецки, она положила гитару за спину, стрельнув глазами в сторону Джейка и Брейдена. Она боялась, что они начнут издеваться над ней из-за гитары. Джейк даже не взглянул на нее. Брейден осклабился. Насмешливо и, как мне показалось, с явным интересом.
Хлоя продолжала стучать по колокольчикам, пока все не пришли. Оставалось лишь одно незанятое место для Астрид.
— А где она? — спросил Макс. — Почему она не пришла?
Остальные тоже начали спрашивать, куда она подевалась.
— Давайте ее позовем, — предложила Джози. — Может, она и придет.
Дети начали кричать:
— Астрид! Астрид!
Хлоя повернулась и начала бить в эти проклятые колокольчики по-настоящему громко.
Астрид так и не появилась.
Я надеялся, что она придет. К этому времени ее не было уже около суток.
Я знал, что с ней ничего не случилось. Куда она могла отсюда уйти? А еще я знал, что она страшно корит себя за то, что произошло с Батистом в туалете. И знал, что она сможет это пережить. Должна.
Батист тоже сидел здесь. Он был тихий и бледный. С коричнево-синими синяками вокруг шеи. Это выглядело так, как будто шея была грязной, хотя, возможно, так оно и было.
Батист не звал Астрид. Он еще не отошел от происшедшего. Но это пройдет. Я был уверен, что пройдет. В конце концов, Алекс же меня простил. Хотя и не до конца.
— Скорее всего она просто спит, — наконец проговорила Джози. — Давайте начинать, возможно, она придет потом.
Хлоя повернулась и снова ударила по колокольчикам.
— Хватит, Хлоя, — остановила ее Джози.
— Прости, — слегка задыхаясь, ответила та.
Джози закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Открыв глаза,
— Мы собрались здесь, чтобы почтить память тех, кто погиб. Мы не знаем, сколько человек погибло. Мы не знаем даже, что происходит там, снаружи. Но мы можем помолиться за тех, кто ушел, выразить им нашу любовь и помочь им отправиться в рай.
В моей церкви не любят говорить о рае. Я принадлежу к Униатской церкви, которая проповедует веру, основанную на множестве религий, но не упоминает ни рая, ни ада, ни грехов и всего прочего.
Но я верю в рай. И верю, что все праведные души после смерти отправляются туда. Люди других религий верят в другое. И это хорошо. С их душами после смерти происходит то, во что они верят.
Каждый из нас создает свой собственный рай.
Дети захлюпали и начали ерзать.
Джози сделала знак Сахалии.
Та достала гитару и взяла несколько аккордов.
— Это одна из моих любимых песен, — сказала Сахалия. — Ее поет группа «Насекомые с планеты Зеро». Не знаю, слышали ли вы ее или нет, но я ее вам спою.
Я не знал этой песни. Я понятия не имел, что существует такая группа.
И Сахалия начала петь. Ее голос был низким и скрипучим, но звучал приятно. Как будто у вас чесалось в ушах и он их почесывал.
Вот что она пела:
Птицы небесные летите прочь от меня
Котята на диване, оставьте меня в покое.
Я в ярости, я готова кусаться, я сейчас взорвусь.
Мне нужно, чтобы меня оставили в покое.
Если вы понимаете, что хорошо, а что плохо,
Вы уйдете
И оставите меня в покое.
Сделайте то, что должны.
Услышьте меня
И забудьте.
Рыбки в пруду, не клюйте сегодня на мой крючок.
Собаки на улице, обходите меня стороной.
Я в ярости, я готова кусаться, я сейчас взорвусь.
Мне нужно, чтобы меня оставили в покое.
Дорогой Господь! Оставь меня в покое!
Слова, если вслушаться, звучали довольно асоциально. Но мелодия была прекрасна и печальна. Она звучала как погребальная песня.
Не знаю, но лучшего я и представить себе не мог. Когда песня закончилась, Джози кивнула мне:
— Теперь Дин.
Должен вам сказать, что я не только не боялся Брейдена или Джейка, мне не было страшно выставить напоказ мои чувства, я хотел этого.
Я надеялся, что Астрид бродит где-то рядом. Я был почти в этом уверен. Мне очень хотелось, чтобы она услышала и узнала, о чем я думаю.
А еще я надеялся, что мое дурацкое стихотворение поможет ей прийти в себя.
Вот оно:
И наступила тьма, и мир в ночи,
То не Господь укрыл нас на ночь одеялом,
Как будто свечу, что всех нас освещала,