Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 1
Шрифт:
Добрый масон творит добро там и тогда, где и когда ему представится случай его сотворить, и именно в силу того, что такая возможность ему представилась; он делает это из любви к своему долгу, а не потому только, что закон – будь он установлен Богом или людьми – диктует его воле необходимость поступить так или иначе. Он верен своим разуму, уму, совести, сердцу, душе и духу, а потому ему просто творить ближнему своему только то, что он сам бы хотел, чтобы творили ему. Он всегда скорее презрит собственные интересы, чем откажет в помощи ближнему в час его несчастья. Его желания смирены его долгом, потому что эти два понятия тесно связаны между собой в его душе. Никто не будет разочарован, если устремит к нему свои мольбы в часы невзгод. Таких людей можно найти во всех христианских конфессиях – например, протестантизме и католицизме, а также во всех великих религиях мира – например, в буддизме, магометанстве, иудаизме. Они добрые отцы, благородные граждане, они безупречны в деловой жизни, прекрасны в быту. Их масонство – в их делах и их общении с другими. Оно проявляется во всех сферах их деятельности: личной, общественной, религиозной или политической. Истинное внутреннее
Для истинного масона так же естественно жить такой прекрасной внешней жизнью в профанском мире, как для бобра – строить плотину, а для пересмешника – изливаться своей дикой, пронзительной песней. Так весенний ручей выливается в бурный и полноводный поток, наполняющий поля живительной силой, порождающей первую зелень, которая вскоре обернется совершенной красотой трав и цветов. Так и масонство исполняет свое предназначение в этом мире. Масон не стонет, не плачет и не морщится. Он живет. Если жизнь его и наполнена ошибками, просчетами и прегрешениями – а у кого их нет? – то он вспахивает дикое поле этой жизни своими горем, раскаянием и попытками исправить нанесенный вред, и тогда это поле на глазах расцветает розовыми бутонами. Для масона не существует четких и неизменных форм мысли, намерений и действия. Он принимает то, что его разум полагает истинным, совесть – справедливым, а сердце – достойным и милосердным. Пусть мудрецы и авторитеты древности заставляют его преклонить колени пред ними – его колени преклонятся только по велению его мужественной души. Его масонство – это его свобода пред Богом, а не его связующая обязанность пред людьми. Его сознание действует в соответствии со вселенским Законом развития Разума, его совесть – со вселенским Нравственным Законом, его сердечные привязанности – со вселенским Законом Любви, он силен Божественной силой, ибо пребывает в постоянном четырехстороннем контакте с Богом.
Древние системы теологии и философии, религии давно минувших дней уже не подходят для нас и нашего времени. Нам необходимо исполнять долг в условиях современности, и мы должны исполнять его, осознанно повинуясь Божественному Закону, а не как атеисты – лишь в поисках выгоды для себя. Существуют пороки общественной жизни, которые необходимо исправить. Повсюду ощущается нехватка милосердия и нравственности. Повсюду встречаются заблуждения, которые необходимо устранить, заменив новыми истинами, озаренными сиянием Небес. Существует огромное количество несправедливости и порока – в религиозной и государственной жизни, в семье, в обществе, в стране, и с ними необходимо бороться, изживать их. В наши дни масонство ни в коем случае не должно отстраняться от окружающей жизни, замыкаться в самом себе. Оно должно ходить темными дорогами мирской жизни, появляться на шумных площадях и своим примером наставлять людей в праведной жизни; его дела должны быть красноречивее его слов.
В общем и целом, данный градус учит терпимости; он включает в себя в высшей степени важное наставление Древнего Искусства в вере в Бога Истинного и в праведной и нравственной жизни – и это единственные требования, которым должен отвечать человек, чтобы стать масоном.
Масонству отлично знакомы все те ужасные искусственные потрясения, которые в свое время приводили к уничтожению ростков новой веры или к ниспровержению веры былой. Своим мысленным взором оно переносится в далекое прошлое, когда целые народы, включая женщин и неразумных детей, подвергались полному уничтожению жестокими племенами Моисея и Иисуса Навина по той лишь причине, что они имели несчастье не знать и не ведать Бога иудеев или поклоняться Ему под другим Его Именем. Масонство помнит дробилки для пальцев и дыбу, бичи и виселицы, костры и плахи, жертв Диоклетиана и Альбы, ужасную судьбу пресвитериан, нонконформистов, сожженных сервилиан и повешенных квакеров. Оно помнит, как Кранмер, взгляды которого в наше время уже больше не считаются еретическими, держал руку над огнем, пока она не упала, отвалившись, в пламя. Оно помнит преследования Петра и Павла, мученичество Стефана, испытания Поликарпа, Игнатия, Юстина и Иринея; но помнит оно и страдания язычников от преследований со стороны христианских императоров, ирландцев – со стороны папистов, всей Англии – во времена Елизаветы и проклятого Генриха1. Оно помнит обнаженную Римскую Деву пред рыкающими голодными львами; юную Марту Грэм, привязанную к столбу у линии прилива и распевавшую гимны, пока жестокие и безжалостные волны не сомкнулись у нее над головой; всех тех, кто во все времена страдал от голода и холода, тюрьмы и нищеты, пыток, огня и меча, – оно видит их всех и содрогается от лицезрения этой нескончаемой череды человеческих жестокостей и несправедливостей. Также оно видит преследования из соображений религии, встречающиеся в наши дни, взять хотя бы христиан, расстрелянных христианами же в тюрьме христианской Италии за чтение христианской Библии. Практически в каждом христианском государстве существуют законы, ограничивающие свободу слова в отношении разговоров о христианской вере; виселица простирает свою перекладину над кафедрой проповедника.
Пламя сирийского Молоха, жестокие казни во имя Астарты, Кибелы, Иеговы, непомерная жестокость языческих императоров, еще большие жестокости христиан-католиков в отношении своих же ближних в Италии и Испании, беззаконные преследования невинных, свидетелями которых в разное время становились Швейцария, Франция, Нидерланды, Германия, Англия, Шотландия, Ирландия и Америка, – ничто так и не смогло убедить человечество в неизмеримом зле, которое несет людям ошибочное толкование вопросов и тонкостей религии, а особенно приписывание Богу Любви жестоких и мстительных страстей заблуждающегося человечества, буквальное понуждение Его смаковать кровь на Своих устах и с радостью внимать стонам униженных и убиенных.
Человек никогда и ни при каких обстоятельствах не имел и не имеет права присваивать себе привилегию, принадлежащую одному лишь Господу, и карать своих ближних за ту или иную их веру. Родившись в протестантском государстве, мы принадлежим именно к этой вере. Если бы мы впервые открыли в мир глаза в тени собора Святого Петра в Риме, мы были бы верными католиками; родившись в еврейском квартале Алеппо, мы должны были бы отрицать Христа как Спасителя и считать его самозванцем; появившись на свет в Константинополе, мы ежедневно возглашали бы: «Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет – Пророк Его». Веру нашу обретаем мы по праву рождения и воспитания. Мало кто верует потому, что обрел неопровержимое свидетельство истинности именно его собственной религии и тщательно взвесил все «за» и «против», придя к исповеданию своей веры путем логических умозаключений. Из десятков тысяч людей вряд ли найдется один, который имеет весомые материальные доказательства истинности своей веры. Мы верим в то, чему нас учат; и обычно самыми отчаянными фанатиками являются именно те, кто обладает наименьшими доказательствами истинности оснований, на которых покоится то, во что они веруют. Факты и свидетельства лишь в очень редких случаях ложатся в основание веры. Непререкаемым и неизменным законом Господнего Царства, как неизменен и непререкаем авторитет Самого Господа, является то, что человек должен принимать как должное и не стремиться проверить, доказать или оспорить ту веру, в которой он рожден и воспитан; таким образом коренящаяся в человеке вера сама по себе отвергает все возможные ее опровержения со стороны; человек скорее отвергнет воспринимаемое собственными органами чувств, чем отвергнет живущую внутри него веру, плоть от плоти и кость от кости его.
То, что является истиной для меня, не обязательно является ею для других. Доводы и доказательства, убеждающие меня, не производят никакого впечатления на других. Эти различия проявляются в людях уже при рождении. Никто не имеет морального права со всей определенностью утверждать, что именно он прав, если некто, обладающий таким же образованием и опытом, как он, придерживается диаметрально противоположного мнения. В таком случае, каждый из оппонентов считает другого лицемером, и оба ошибаются. «Что есть Истина?» – этот вопрос является важнейшим из всех, когда бы то ни было встававших перед человечеством. Многие верования как прошлого, так и наших дней кажутся нам шаткими и невразумительными. Однако все они поражают нас новыми взглядами на душу человеческую, это таинственное понятие, тем более таинственное, чем более мы проникаем в суть деяний ее. Предположим, что вот стоит человек, значительно превосходящий меня умом и образованностью, но вместе с тем он верит в то, что видится мне абсурдным и легко оспариваемым; и я не могу постигнуть, со всей откровенностью не могу поверить в то, что, полагая так, он в своем уме и не лицемерит. Но, тем не менее, это именно так. Он, как и я, в здравом уме, и он откровенен со мной.
Фантазии безумца совершенно реальны и правдивы для него самого. Наши мечты вполне реальны для нас, пока они не кончаются, а наше прошлое было для нас не менее реально в свое время, чем наши нынешние реалии. Никто не может утверждать, что владел Истиной так же, как он владеет собственным домом. Если люди проповедуют диаметрально противоположные взгляды, и каждый из них в этом откровенен, то кому решать, кто из них владеет Истиной? И разве кто-либо из них может утверждать, что это именно он? Нам неизвестно, что есть Истина. Наша собственная уверенность в том, что то, во что верим мы, является истиной в последней инстанции, по правде говоря, ни в коей мере не является доказательством, пусть у нас и нет никаких сомнений на сей счет. Никто не может быть ответствен за истинность своей веры – только за праведность в соблюдении ее предписаний.
Поэтому никто и не обладает правом преследовать другого человека за его верования; ибо не может быть противоречия между правами людей; ибо если кто-либо полагает своим правом преследовать другого в силу того, что его вера истинна, а вера другого ложна, – то и этот другой имеет точно такое же право преследовать первого на тех же основаниях.
Истина приходит к нам, окутанная нашими собственными предрассудками и ложными убеждениями, родившимися с нами вместе, но за ней стоят Божественная сила и мощь. Она уподобляется для нас стержню, погруженному в воду, который из-под водного слоя кажется нам искаженным, изломанным. Какой-то довод проникает глубоко в наше сознание, оказывая на него несомненное воздействие, в то время как от сознания другого человека он отскакивает, как шарик из слоновой кости – от мраморной плиты. Иметь веру – какой бы истинной, глубокой, нерушимой и мудрой она ни была бы, – не является для человека добродетелью, ибо каждого вскармливает молоко его матери. Эта добродетель не величественнее, чем отвратителен великий порок страстей и предрассудков.
Правоверный мусульманин имеет такие же права на преследование нас, как и мы – его; поэтому масонство мудро требует от своих последователей только веры в Единого Всемогущего Творца всего сущего, Отца и Вседержителя этого мира. Посему оно и наставляет всех тех, кто считает себя его приверженцами, терпимости как одной из основных добродетелей каждого истинного и верного масона, как части того милосердия, без которого мы – лишь пустые внешние оболочки того, что должно быть истинным и верным масоном, лишь тимпаны звенящие и цимбалы бряцающие.