Море для смелых
Шрифт:
— Ну, не всегда…
— Конечно, но часто…
Саша заворочалась: видно, ей мешал шепот или ревновала Лешку к давней подруге.
Они умолкли.
На улице прозвенел трамвай. По гулкому коридору общежития прошлепали чьи-то босые ноги. Луна осветила посуду на столе, Нелькины модные туфли на коврике, задержалась на картине Куинджи, над Лешкиной кроватью. Казалось, именно эта луна, а не написанная художником, прокладывает дорожку ночного Днепра.
Как ни удивляться разнообразию людей?.. И у каждого свое. Хорошее и плохое… А я совсем недавно видела только или хорошее, или плохое… Неверно это. Человек достоин высокого уважения. Но он вовсе не готовенький, однажды и навсегда данный… И надо видеть его таким, какой он есть. Не мириться с плохим в нем, а помогать ему становиться лучше, главное же — самому становиться лучше. Как я прежде не понимала такой простой истины?
И у каждого свой талант. Не в обычном смысле этого слова. Может быть, талант внимательности, стойкости, скромности, преданности… Ну, можно это и не талантом назвать, а какой-то исключительной способностью… У Нельки, например, такой талант жизнерадостности. А у иного он долго не проявляет себя…
Вот так вдуматься: поэма «Евгений Онегин» — это ж… разное сочетание тридцати трех букв алфавита… А такая гамма чувств.
Двадцать четыре различные аминокислоты дают гамму белковой молекул — всю разновидность материальной жизни.
А сколько миллионов человеческих характеров!..
Интересно жить… И чем дальше — тем интереснее… Люди становятся внутренне все богаче, разнообразнее…
Не пойму, как это некоторые ноют, что им скучно. Просто больные какие-то!
Лешка еще плотнее прижалась к Вере и заснула.
Лешка не преувеличивала, когда жаловалась Стасю и Вере, что все делает бегом, а времени не хватает.
Она ведала культмассовым сектором комсомольского бюро факультета, готовила конкурс на лучшее фото, вступила в секцию фехтовальщиков, а по воскресеньям со студенческой бригадой строил новый корпус общежития.
Или как не посмотреть репетицию МХЭТа — малого химического эстрадного театра?
Одну из сценок написал Багрянцев, и она особенно правилась Лешке.
Экзамены. Студент отвечает по теме «Сера». Отвечает плохо. Профессор нацелился уже поставить двойку, но декан шепчет: «Его отец дает нам доски».
— А-а-а, — понятливо кивает профессор и ставит тройку.
Подходит второй студент. «У меня „Железо“», — называет он вопрос билета.
— Достаточно, «пять», — останавливает его профессор.
…Но самое главное — и с этого Лешке надо было бы начинать перечень своих дел, — она в научном студенческом кружке облюбовал себе тему реферата: «Редкоземельные элементы».
В этой работе ей помогал Игорь Сергеевич, рассказавший, — между прочим, что недавно ученые Швеции, Англии и США объединенным усилиями искусственно получили новый, сто второй элемент нобелий.
Да, вот еще: узнали, что она умеет печатать на машинке, и сейчас Лешка в деканате отстукивает сатирическое приложение к стенгазете «Химик».
Приложение называется «Сквозь фильтр». Сверху рисунок: через узкое отверстие стеклянной воронки протискивают головой вперед неимоверно вытянутого человечка.
Известно, что хромовая смесь ядовита и вызывает ожоги. Поэтому один из разделов приложения называется «Брызги хромовой смеси».
Лешка печатает:
«Опасный номер!
Студент поднимает тяжести (за неделю практикум по физике и химии). Номер выполняется без сетки и поддержки деканата.
Клоуны-эксцентрики
Танцы между лабораторными столами под центрифугу.
Юмористическая импровизация
Нелепые басни, комические оправдания прогулов…»
Звонок. Значит, кончилось военное дело, которое посещают только ребята, и надо идти в Большую химическую аудиторию. Лешка закрывает машинку, прячет все написанное в шкаф, поднимается на второй этаж.
У лаборатории спектрального анализа почти нос к носу сталкивается — вот чудо из чудес! — с Чарли.
С тем самым студентом из Чикаго, с которым познакомилась когда-то в Пятиморском порту. Сейчас он в черном строгом костюме, белоснежной рубашке, черных туфлях с острыми носками и глядит на Лешку широко открытыми, восторженными глазами, тоже не веря, что это его давняя знакомая.
— О-о-о, мисс Льешка! — изумленно восклицает он. — Я писал вас Пьятьиморьск… Изучал рашэн языка… Приехал университет, на шесть месьяц, аспирантур-физик… Обмен наука…
Жаль, что он еще плохо знает русский язык, а то сказал бы ей: «Вот так бетонщица, вот так рабочий класс! А я-то хотел специально проехать в Пятиморск, найти вас…»
Но Чарли, продолжая ошалело пялить глаза, бормочет:
— Итс дификалт ту белив! [4]
И потом по-русски:
4
Трудно поверить (англ.)
— Строитель?
— Химик, — отвечает Лешка.
— О-о-о! Конджиниэл сфир. [5]
Он, наверное, имел в виду свою область — физику.
В Большую химическую аудиторию Лешка вбежала раскрасневшаяся, в приподнятом настроении.
— Хелло, мисс! — приветствует ее издали Кодинец.
И этот называет ее мисс, но как пошло, нелепо звучит такое обращение в его устах.
Кодинец подсаживается ближе, пренебрежительно кривит толстые губы, отчего темная полоска усиков змеится. Он сейчас чем-то напоминает Лешке Иржанова.
5
Сходная область (англ.)
— Эксель-моксель, — говорит он свое излюбленное. — Вызывали в деканат. Объяснили, что я способный.
Ах ты ж, чертов Директор Бродвея, шалопай несчастный — ему объяснили. А сам он пропускает занятия, отлынивает от семинаров, коллоквиумов. Лешка обрушила на него свой гнев, сказала, что думает о нем, бессовестном человеке, и о тех, кто не горит, а тлеет.
Кодинец озадачен — какая муха ее укусила?
— Да тебе-то что до моих дел?
— Как — что? — сердито краснеет Лешка.