Море Имен
Шрифт:
Алей твердо намеревался добиться полного разделения сознаний. Прежде чем анализировать странную параллель и строить планы побега из нее, надо было разобраться в себе. Порядком неприятно было, начав размышлять о деле, внезапно осознавать себя думающим о добыче, которую можно взять в русских городах. Первой в списке стояла задача определить границы личностей и научиться сменять их по собственной воле.
Нескоро, но Алею удалось это. Спустя несколько дней он, поигрывая камчой, уже размышлял о бездонном потенциале человеческой адаптивности и устройстве многомерной Вселенной. Лайфхакерский опыт оказался как нельзя кстати: Алей и раньше умел управлять потоками неясных и непонятных ассоциаций, спокойно принимать озарения, явившиеся непонятно откуда, развивать мысли, казавшиеся чужими. Отделять искры ценного и верного знания от балласта он тоже умел. Разница заключалась лишь в том, что теперь балласта просто не было. Любая информация могла оказаться полезной так или иначе.
Только покончив с рефлексией, он отправился к брату. Младший тоже путался между Инеем Обережем и Цаном-тайджи, но, судя по всему, даже не замечал этого. Алей боялся оказать брату медвежью услугу, взявшись помогать, пока сам едва держался на плаву.
Но его помощи не потребовалось.
Когда он подъехал к возку, где Иней под руководством наставников читал по-китайски, тот немедля бросил занятия и в мгновение ока отвязал своего Этигэла. Алей внутренне подобрался, ища самый мягкий, безболезненный способ вернуть брата в его привычную личность. Они отъехали в сторону, Алей осторожно начал:
– Инька… – и Инька ответил по-русски:
– Алик, ты почему так долго не приезжал? Я хотел уже тебя искать. Только не знал, где ты. А за мной эти деды таскаются, вообще никуда не пускают.
Алей глянул на брата испытующе и даже нахмурился слегка. Как-то слишком легко получалось.
– Инька, – сказал он, – это точно ты?
Иней посмотрел на него в недоумении.
– Ты про что? – сказал он и вскинулся: – А! Ты про понарошку?
– Какую понарошку?
– Ну мы с папой и с тобой вроде как понарошку здесь, – улыбнувшись, объяснил Иней. – А сейчас несчитово вроде как, да?
– Да, – сказал Алей в смущении и прибавил: – Ну ты молодец, Инька.
Младший засветился. Потребовал, покраснев ушами:
– Почему «молодец»?
– Я думал, ты не отличаешь понарошку от несчитово, – сказал Алей со вздохом. – В прошлый раз ты то на одном языке говорил, то на другом. Я даже испугался.
– Ты тоже на разных языках говоришь, – сказал Иней. – И по-китайски даже, Лю сказал, что хорошо. А дома только английский знал. По-моему, прикольно, правда?
– Прикольней некуда… – пробормотал Алей, в задумчивости терзая нижнюю губу. – Слушай, Инька, ты как смотришь на то, чтобы домой уже поворачивать? По-моему, прогулялись мы неплохо. Мама волнуется. И Ленька скучает очень.
Иней приуныл.
– Я хорошо смотрю, – печально сказал он. – Только папка не хочет. Он хочет Летена победить, ну этого, который московит. Очень хочет. А я… ну… – он смешался, сморщил нос, скосил взгляд в сторону и признался: – Алик, я папку очень люблю. Взаправдашне так люблю. Он классный, правда. Давай так сделаем, – Иней поднял глаза, улыбнулся, – папка Летена победит, а потом мы сразу домой пойдем. Вместе.
Алей стал мрачен как туча.
Но он ничего не сказал, только уронил неопределенное: «Подумаем», – и стал расспрашивать Инея о том, где они с папкой были и что видели. О возвращении домой он в тот раз больше не заговаривал.
Тем же вечером он начал искать админа.
Первый поиск оказался предсказуемо безуспешным – и неподъемно тяжелым. Алей с гнетущим чувством понял, что сейчас как поисковик он практически беспомощен. Это была беспомощность не того рода, какую он испытал при первой попытке поработать из Старицы. В Старице он тонул в морях и океанах информации, теперь же оказался посреди безводной пустыни. В отсутствие Интернета, Старицы, проксидемона или, на худой конец, видимого объекта анализа он не мог нащупать даже начальные звенья поисковых цепочек. Конечно, во многом неудачу определяли параллель и эпоха. Даже вместе со всеми знаниями Улаана Алею не хватало эрудиции. Царевич был на редкость образованным человеком для древнего монгола, но ни в одном из знакомых ему языков не было аналога для тоннелей и Якорей. Нелепо было искать в Средневековье системных администраторов, а как правильно именовать местных управленцев, Алей не знал. Бурханами или богами? Шаманами? Старцами? Все варианты приводили к пустоте.
Он пробовал искать иначе. Дома у него уже получалось увидеть тоннель человека, а всякий тоннель, как известно, привязан к Якорю.
Но и здесь его ждал неуспех. Далеко не каждый Якорь – вселенский админ. Для младенца первым Якорем будет его мать, для фанатика – его пророк. В эту эпоху Якорями оказывались либо властные старики, главы семейных кланов, либо командиры и первый из них, сам Гэрэлхан. Единственный раз замаячил лучик надежды, когда Алей попытался определить Якорь своей жены. Им была некая могущественнейшая шаманка, старая принцесса чингизовой крови… но она осталась в Хар Хоруме, а войско с каждым часом удалялось от столицы.
Найти админа на русской стороне в сложившихся обстоятельствах было нереально.
Алей скрипел зубами от досады. Не то что слуги – даже нукеры порой шарахались от его взгляда. Это бесило уже Улаана: царевич знал, что славится как вещий, но одно дело – дар прорицания, и совсем другое – дурной глаз. Позор воинам, боящимся порчи, и трижды позор, что порчи ждут не от какой-нибудь черной старухи, а от высокородного Улаана-тайджи.
Приходил старый Хурамша-нойон, даже днем, в жару, кутавшийся в кислую овчину, говорил что-то, поучая царевича, и Алей полностью превращался в Улаана. Улаан-тайджи подавлял зевоту, Алей же пользовался случаем, чтобы передохнуть, хотя бы ненадолго прекратив мучительный бесплодный поиск. Он даже испытывал благодарность. Славный все же старик Хурамша, справедливый и незлой, хотя и испортили его нрав вечно ноющие старые раны. Воины его любят. Жить ему осталось недолго, пусть же гордится собой, наставляя вещего царевича… Улаан-тайджи превозмогал скуку, прислушивался к старому нойону, задавал вопросы.
В прочие же часы тягостные мысли глодали Алея.
Неужели он и вправду ни на что не годен без костылей? Или это за последнее время он так привык ими пользоваться? Нет, без Интернета он обходился только в детстве или когда искал сущую чушь… но человеческая память не может сравниться по емкости с компьютерной, ни один лайфхакер не смог бы полагаться только на себя! Памятуя, что его собственный админ обещал ему помощь, Алей пытался позвать Васю. Но он слабо понимал, как это можно сделать. К тому же он не знал, способен ли Вася услыхать настолько отдаленный зов, и не спит ли он вообще беспробудным сном. На Васю можно было надеяться, но не рассчитывать.
В конце концов Алей вернулся к размышлениям об отце и его цели.
Иней сказал, что Ясень хочет победить Летена. Братишка мог и напутать… почему-то Алей был уверен: не напутал. Алею отец сказал, что хочет попасть к последнему морю. Но на пути к нему Ясеню обязательно нужно разбить Ледяного Князя урусутов.
Зачем?
Если Предел Летена он уже отрезал?
…«Летен и без Предела многое может», – думал Алей ввечеру, глядя в дымовое отверстие юрты. Прямо над ним горела звезда – золотая Небесная Коновязь, выкованная девятью кузнецами… Летен мог даже больше, чем полагал Алей до сих пор. Каким-то непостижимым образом Воронов отправился вслед за ним в эту параллель… Звезда задрожала, метнулась в сторону, вернулась на место и вдруг сорвалась вниз. Небесная дверь приоткрылась, и луч благословенного света озарил землю. Позади Алеевых глаз вспыхнула короткая молния.