Море Имен
Шрифт:
Человек, ставший подарком судьбы для доброй, славной Поляны.
Человек, чей образ в проекции на ассоциативную атмосферу был странно огромен – Алей никогда не встречал подобного.
Человек, с которого он уже два раза стартовал цепочки и всякий раз находил нечто пугающее.
На очереди был Предел.
Алей уже не верил, что за Пределом Летена окажется всего лишь министерское кресло. Это было бы слишком… просто. Очевидная, понятная, логичная вершина чиновничьей карьеры. Воронов не из тех, кто довольствуется простым успехом.
Но что тогда?
Алей
Летен спокойно ждал.
Расслабленная рука его лежала на подлокотнике кресла. Под безупречно чистой манжетой серебрился браслет часов, похожий на танковую гусеницу.
Короткая молния-озарение пронеслась и сгинула среди теней: примета, догадка.
«Уже второй раз, – подумал Алей. – Опять танки. Он в танковых войсках служил, что ли? Больно здоровенный для танкиста…» – и спросил:
– А вы в армии в каких частях служили?..
– Десант.
«Понятно», – подумал Алей; ничего ему не было понятно.
Он повернулся к компьютеру.
Профессия у Воронова в самом деле была рабочая, диплом заочного юрфака ничего не менял, Алей вообще подозревал, что диплом просто куплен по какой-то необходимости. Ум, уверенность в себе и природная сдержанность заменяли Летену воспитание – там, где оно требовалось.
Времени хватало. Не было нужды торопиться и беспокоиться. С лету найти код Предела невозможно в принципе, слишком это сложная и богатая смыслами вещь. Если на первый взгляд зацепок нет вообще – это тоже нормально, это значит, что нужно продолжать настройку, потому что нет резонанса…
Алей закрыл глаза.
Ничего.
Ничего, кроме танков.
«Хорошо, – решил он, – танки, так танки. Стартуем с них».
Армия. Война.
Гражданское население. Гражданская война…
«Господи, ужас какой», – мелькнула мысль, хотя промежуточная ассоциация сама по себе могла не иметь буквального смысла.
Сила. Огромная грозная сила.
Власть.
«Пожалуй, можно было начинать прямо с власти», – подумал Алей и открыл соответствующую страницу энциклопедии – так проще было уйти куда-нибудь по ассоциациям.
История. Возможность совершить нечто великое и войти в историю.
Алей кликнул по случайной ссылке: открылась страница о каком-то перевороте, справа мелькнуло видео – по улице города шли танки…
…И внутренний экран вспыхнул снова – там, позади глаз.
Тяжелые солдатские сапоги впечатываются в брусчатку.
Знамена реют над площадью.
Вот высокий зал, озаренный ярким, режущим глаза светом; ряды поднимаются амфитеатром, зал полон, забит до отказа, люди стоят в переходах, но те, кому досталось место в рядах, тоже стоят. Они слушают, не дыша. Впереди, под незнакомым сверкающим гербом, на трибуне – тот, кто говорит…
Небо, светлое бесконечное небо распахивается над утренним городом. С дальних аэродромов поднимаются истребители, чтобы в урочный час пронестись горделиво над торжественными колоннами демонстраций.
Портреты на стенах.
Портреты на стенах домов, огромные, многометровые.
Лица людей на улицах под портретами – невыразительные, непроницаемые: глаза опущены, опущены уголки губ. Рядом другие люди – с гордо поднятыми головами, ликующие, счастливые.
Интернет, обмелевший точно река: бесконечные объявления «сайт закрыт». Обрезан доступ к заграничным ресурсам.
Беззвучно – в ассоциативном потоке не бывает звуков, если только лайфхакер не слеп, – читают новости диктор с телеэкрана и диктор из окошка телеканала онлайн.
Сделано заявление.
Принят закон.
Воля народа.
Родина.
Алей вздрогнул. Звука по-прежнему не было, но он мог чувствовать интонацию – будто бы осязать. С такой торжественностью слово «Родина» в новостях не произносили уже четверть века.
Поляна Родина посетила с визитом… помощь детям… международная обстановка…
На телеэкране Поляна шла через парк, улыбаясь радостной, чуть смущенной улыбкой, осторожно спускалась по мраморным ступенькам, подавала кому-то руку. Голос за кадром, восхищенный и подобострастный, лился чистым медом. Репортаж был о Поляне Родине Вороновой, супруге…
Алей очнулся.
Он чувствовал себя так, будто упал и ударился затылком. Голова гудела, в глазах все двоилось и плыло, тошнота подкатывала к горлу. Некоторое время он не мог сообразить, сидит или лежит. Потом он не без труда выкарабкался из кресла и встал перед компьютерным столом, низко опустив голову – так было легче дышать.
В норме предельный поиск не вызывал особых эмоций, но то, что Алей пережил сейчас, не было нормальным поиском. Он припоминал: на форуме кое-кто утверждал, что видит картины, но этому не особо верили. Визионеры почти всегда вскоре бросали лайфхакинг. Теперь Алей понимал, почему. «Нет уж, – повторял он, судорожно встряхиваясь и нарочито глубоко дыша, – нет уж, если так дальше пойдет, я тоже брошу это дело. Это, извините, для здоровья вредно. Здоровье дороже». Встрепанный хвост свесился с плеча, волосы полезли в рот, но стоило поднять руку, чтоб убрать их, как комната пошла кругом; Алей пошатнулся.
– Вы в порядке? – донесся откуда-то издалека знакомый голос.
Тот голос, который Алей Обережь слышал – будет слышать – по всем каналам телевидения и радио.
Тот, которому стоя внимали люди в высоком зале.
Обладатель голоса поднялся и шагнул к Алею, готовый подхватить его, если он упадет.
– Вы меня просили помолчать, – с долей иронии сказал он и продолжил уже серьезно, – но, по-моему, случай не тот. Воды? «Скорую»?
– Нет.
– Уверены?
Алей нащупал за собой кресло и рухнул в него.