Море не горит
Шрифт:
Какое-то время мы были на берегу озера – гладь воды была почти недвижима. Вокруг не было ни души – тихо, даже птицы как будто умолкли. Здесь было несколько озер, в выходные дни тут устраивали пикники, но будни были безлюдны. Мне подумалось, что здесь, на этих озерах, можно было бы утопить человека или спрятать тело – безлюдное место, лес и воды, которые уже могли скрывать чью-то тайну.
Но не сегодня, не в этот день…
Я смотрела на Марка, который сидел передо мной на пледе и ел сандвич, и силилась представить себе, как я буду его топить. Это оказалось сложнее, чем я могла вообразить. Если я усыплю его, добавив в еду или напиток снотворное, то как я донесу его тело до воды? Едва ли я даже сдвину его с места…
Я могла бы сбросить его с лодки, но на этих озерах лодочной станции нет. А там, где она есть, может быть слишком людно.
Это должно было случиться не сегодня. Это должен быть обдуманный шаг. Я все еще сомневалась в его необходимости. Обратного пути уже не будет. Убийство – возможно ли его оправдать? И делала ли меня преступницей только мысль о нем?..
Глава 17
Его лицо врезалось в мою память, как фантом, явившийся во сне. Все было будто не со мной, и в то же время никогда еще я не ощущала себя более живой…
Раньше я никогда не думала о смерти – она казалась мне далеким миражом, почти нереальным событием, которое случается редко и происходит с кем-то другим, незнакомым, чужим, с кем-то, кто будто никогда даже не существовал. Убийство же представлялось мне действием нелогичным и лишенным человечности. Зачем убивать? Каково это – собственноручно лишить жизни? Мне казалось, что только военные и безумцы способны на него. В обоих случаях убийство делается даже как будто оправданным, обоснованным явлением: война за территорию или война с собственным рассудком – они толкают на уничтожение, они диктуют истребление, они подразумевают кровопролитие. Оба эти случая имеют в своем основании непростые условия жизни, отличные от нормы явлений психики и окружающего мира. Убийство становится следствием принуждения. Вынужденное, почти оправданное действие. И такое же нереальное, как смерть…
Ноги сами привели меня к деревянному мостику. Здесь не было никакого парапета – только шаткий помост из досок метра в три. Я прошла по мостику. Подо мной была вода, темная, почти черная. Я остановилась, впившись взглядом в мутные воды озера. Чем дольше я смотрела на воду, тем чернее она казалась мне. Солнце уже опустилось за верхушки деревьев, а оттого берег мгновенно погрузился в серость. Внезапно острая тоска сковала мне душу. Я готова была провалиться в эту тьму озера, лишь бы не быть здесь, не видеть больше Марка, не думать о том, что настойчиво не покидало моего воображения. Домой… Мне хотелось домой…
– Нужно вернуться, – почти шепотом проговорила я, когда Марк подошел ко мне.
– Уже?.. – Марк стоял позади меня.
Я всем телом ощущала его присутствие – мне хотелось вырваться из того пространства, в котором был он. Мне сделалось тесно, меня стала душить тоска. Мои руки дрожали, и я сцепила замком пальцы.
– Да. Я хочу домой, – повысив голос, произнесла я. – Я не хочу быть здесь, не хочу быть с тобой.
Внезапно я ощутила, как крепкие пальцы сжали мои плечи. Марк развернул меня к себе, так что я едва не потеряла равновесие. Я встретилась взглядом с ним. Его глаза были такими же черными, как воды озера, – их тьма проникла в меня, и мне на мгновение показалось, что он узнал мой замысел. Его руки не отпускали меня – пальцы с силой сжимали мои плечи. Я ощутила острую боль.
– Пусти, – сказала я, силясь его оттолкнуть.
Марк попытался притянуть меня к себе. Его лицо испугало меня – полное решимости, оно приблизилось к моему. Я уперлась руками в его твердую грудь, однако не в силах была остановить его. В следующее мгновение я закрыла ладонями лицо Марка. Я отталкивала его, но это мое действие только распалило его страстность. Марк убрал мои руки, и я внезапно осознала, что ждет меня в последующие минуты. Боль и страх наполнили меня – мы были здесь одни, и никто не мог мне помочь. В своем стремлении создать ловушку и погубить, я сама попала в нее и могла погибнуть.
Я смотрела на его лицо – искаженное страстью, ставшее вдруг жестоким, мертвенно бледным, почти безумным. Спастись, вырваться из этого капкана, убежать… Я собрала все силы и стала вырываться из рук Марка – я молчала, слова будто застряли в горле, голос пропал. Я молчала и вырывалась из сильных рук. Я желала спастись, избавиться от западни. Я желала спастись…
В одно мгновение я внезапно ощутила, что свободна. Руки вокруг меня разжались, я отступила на несколько шагов назад, не видя, куда иду. Мне было все равно – лучше в воду, но не к нему! Марк тоже отступил на шаг.
Он отступил – и внезапно исчез. Громкий всплеск – от мостка в разные стороны пошли круги. Я тяжело дышала. Я стояла и смотрела туда, где мгновение назад был Марк, – на край мостка и на круги, которые потревожили озерную гладь.
Я оглянулась – никого.
Я бросилась к берегу, забрала с пледа свою сумочку и побежала к машине, оставив плед и корзину на месте. У машины я обернулась – мостик был пуст.
Вернуться или уехать? Угнетающее предчувствие прокралось в сердце. Я посмотрела на плед – он одиноко темнел на берегу. Что-то случилось, и я была к этому причастна. Уехать теперь было бы бездумно. Я решила вернуться к мостику.
Вода на озере едва колебалась. Прислушиваясь, я осторожно прошла по мостику – доски под моими ногами поскрипывали. Я прошла до самого конца и посмотрела вниз. Там из воды торчала деревянная балка – к ней, вероятно, когда-то привязывали лодку. Марка видно не было. Я подумала, что он, должно быть, падая, ударился об эту балку. Марк был в воде – в этом не было сомнений. Его еще можно было спасти…
Глава 18
Все вдруг представилось мне иронией, злой шуткой.
Я замышляла убийство. Я будто держала в своих руках закрытую шкатулку с этим замыслом, но едкий эфир из нее не проникал в мою сущность. Я не касалась его, а только хранила, то и дело обращая к шкатулке свой взор. И вот шкатулка раскрылась (случайность, рок, игра судьбы!) – эфир вырвался из нее, и я вдохнула его. Я ощущала, как яд его проник в мои вены, как кровь разносит его по всему телу.
Закрыть ее, эту шкатулку, поскорее выбросить, даже уничтожить, чтобы никто больше не нашел ее, не прельстился этим эфиром, – вот что необходимо было сделать, вот что требовалось от меня. Но не так легко отречься от соблазна! Не так легко пренебречь замыслом и не последовать воле обстоятельств!