Море согласия
Шрифт:
В штаб-квартире командующего засветились окна. Свитские поднялись на ноги, загремели рукомойниками. Вскочили с кроватей и вышли на крыльцо трое оренбургских чиновников. Неделю назад они прибыли во «Внезапную» к Ермолову и предъявили мандат на право проверки бакинской таможни. Приняв их, командующий пообещал при первой же возможности отправить их в Дербент, а оттуда — в Баку. Но намедни объявил, что тоже собирается на побережье, и просил следователей повременить с отъездом. Вчера принял решение — ехать поутру.
Гости топтались на крыльце, ежились от утренней свежести.
Старший следственной группы Алексей
— Дальше еще страшнее, — говорил он натужно своим помощникам. — Там горцы, как хотят хозяйничают. Надо было плыть из Астрахани прямо в Баку...
— Не скажи, Алексей Федорович, не скажи... — отозвался один из чиновников. — Ермолов, пожалуй, покруче нашего Эссена. Распек бы за самовольство...
Вскоре к гостям подошли свитские, завели речь о дороге: о перевалах, об ущельях... Незаметно всплыло солнце, осветило желтую степь. Заголубело утреннее небо...
Завтракали на открытой веранде у командующего. Слуги составили столы, накрыли скатерками. Выпивку генерал запретил. Разговлялись чаем и коровьим маслом с калачом. Алексей Петрович много острил и шутил за столом. Тешили генерала последние сводки из Дагестана. Русские солдаты стали гарнизонами во всех крупных селениях: в Темир-Хан-Шуре, в ауле Гкмры, в Дербенте. С юга войска генерала Мадатова подступили вплотную к реке Самур и вот-вот должны были соединиться с Куринским полком.
— Подлый Суркай прячется в горах, — с насмешкой говорил Ермолов. — Ну, так поглядим, сумеет ли он укрыться от моего Валерьяна! К наступлению холодов — к черту! Надо все закончить!..
В то время, как за столом шла оживленная беседа, часовой с вышки увидел приближающийся к «Внезапной» конный отряд и повозку. Солдат тотчас доложил караульному начальнику. Тот — штабисту. И штабной дежурный, подойдя к веранде, лихо отрапортовал, что в поле замечена коляска с конными...
— Ну что ж, — командующий насупился. — Я никого не приглашал. Ежели я кому нужен — сообщите. — Он вновь возобновил беседу, но говорил уже нескладно, думал: «Кто же там едет? Может, из главного штаба?».
Ермолов косился на ворота. Вскоре они распахнулись, въехал во двор шарабан. Дверца отворилась, и из кареты вылез человек в долгополом сюртуке и фуражке чиновника. Командующий видел, как приезжего встретили офицеры. Штабист обогнал всех, вновь подскочил к веранде:
— Ваше высокопревосходительство, прибыл дипломатический секретарь Российского посольства в Персии господин Грибоедов... .
— Грибоедов? — удивился командующий и густо покраснел. Мелькнула мысль: «Неужто Аббас-Мирза объявил войну?.. Этого только не хватало!» — Ну, так зови его сюда!— приказал грубым голосом командующий и сошел с крыльца. Издали он наблюдал за поведением Грибоедова: хмур или весел? Хотелось побыстрее узнать, с какой вестью прискакал посольский секретарь...
Увидев командующего, приезжий прибавил шаг, заулыбался, у Ермолова отлегло от сердца.
— Ну, скорей, скорей! — позвал он радостно и стиснул плечи Александра Сергеевича в могучих объятиях. — Говори, не тяни. Зачем приехал?
— Жаловаться, Алексей Петрович...
— На кого? — командующий засмеялся. —
— На Вельяминова...
— На этого жалуйся сколько хошь. Этот свой — весело заговорил генерал, увлекая приезжего за собой в коридор и дальше в кабинет. Там он усадил Грибоедова на диван, сам сел напротив, в кресле.
— Ух, как ты меня напугал, — признался Ермолов.. — В таких случаях надо раньше сообщать, что едешь, а потом уж самому врываться... Ну так... Сперва ответь мне — как дела в Персии...
— С этого и хочу начать, Алексей Петрович...Угроз со стороны шаха пока нет. Напуганы чем-то: и Аббас и сам шах... Вовремя вы развенчали персидский двор с Шекин-ским ханством...
Ермолов тщеславно улыбнулся. Грибоедов продолжал:
— После того, как родственники Исмаил-хана побывали в Султаниэ у шаха, все переменилось. Думаю, все-таки, ликвидация Шекинского ханства сыграла большую роль. Фетх-Али-шах тотчас пошел на уступки, пленных согласился вернуть. А что касается границы — кукиш кажет. Думает сыскать у нашего государя-императора милости. Надеется, что вернет он — и Ширван, и Баку, и Гянджу...
— Пусть надеется, — сказал с усмешкой Ермолов и спросил: — Ну, а зачем жалуешься на Ивана Александры-ча, не пойму что-то?
Грибоедов смущенно ощупал пятерней скулы, заговорил спокойнее:
— Это даже не жалоба, Алексей Петрович... Посудите сами... Симон Мазарович, отправляя меня в Тавриз, говорит: «Александр, ради бога, любым путем, любыми средствами постарайся как можно больше вызволить наших людей из персидской неволи». Я приезжаю в Тавриз, веду сражение с Аббасом за каждого пленного в отдельности. С трудом уговариваю самих пленных, чтобы возвращались на родину... Многие из них ведь бывшие дезертиры: боятся возмездия. Словом, заручился за дальнейшее благополучие каждого из ста шестидесяти, привезенных мною в Тифлис. А у Вельяминова — свое. Начал расследование, кто каким путем оказался у персов. Человек сорок уже сидят в Метехи, да и других ожидает не лучшая участь. Если не острог, то — крепостными в имения пойдут. Совесть мучает, Алексей Петрович. Пусть восторжествует справедливость!
— Перед кем тебя мучает совесть? — спокойно спросил Ермолов. — Перед теми, кто в бою предал своих друзей-товарищей и перешел на сторону врага? Слишком дорого нам обошлось их предательство. Сотни русских героев-солдат сложили свои головы из-за этих негодяев... Я не разделяю твоих симпатий к таковым...
— Но не все такие, Алексей Петрович! — воскликнул в отчаянии Грибоедов. — Есть — не по своей воле попали туда!
— Не кипятись, не кипятись, — остановил его Ермолов. — Прекрасно понимаю, что здесь задето самолюбие, честь твоя дворянская...
— Я не о чести, о справедливости...
— Извольте не перебивать... дайте высказаться, — повысил голос Ермолов и на мгновение смешался: дверь отворилась, вошел адьютант.
— Что сказать господам?.. Они все еще за столом...
— Скажите, что отъезд отложен на завтра...
Когда адьютант удалился, Ермолов с прежней вежливостью сказал:
— Обещаю тебе, Александр, лично заняться пленными. Можешь не сомневаться, все будет по справедливости... Не вешай носа...
Грибоедов улыбнулся. Командующий попросил его, чтобы выкладывал все, что есть на душе. Завтра будет поздно, завтра — в дорогу...