Море ясности
Шрифт:
— Но ведь теперь-то я должна настоять на своем, — сказала учительница.
— Не знаю, — ответила мама, — я так не думаю…
— Должна. А как это сделать — не знаю. А вот он, я думаю, знает.
Мама засмеялась:
— Вечкановская порода. Меня и в завком выбрали за то, что я настойчивая. Есть у нас рабочие постарше меня и уж, конечно, умнее. А вот полюбилась я им. Если бы у нас такой случай вышел, как у вас, я бы знала, что делать.
— А что?
— Вытащила бы это дело на общественность. Тут уж решили
— В школе этого нельзя.
— А я так считаю, что можно. Вы боитесь, что ребята похвалят Володьку? Нет. Они очень справедливые, ребятишки-то наши.
То, что говорила мама, показалось Володе правильным и справедливым. Теперь-то уж он не уступит. Теперь он будет стоять на своем, и мама его поддержит. Но тут в нем заговорила совесть, и он вспомнил, что подслушивать стыдно, и посильнее хлопнул дверью, а потом встал около порога, как будто только сейчас пришел…
Скоро Мария Николаевна ушла, не сказав ему ни слова. Но зато с мамой получился совсем не тот разговор, на который Володя рассчитывал.
Он спросил:
— Что про меня говорили?
— Ничего хорошего про тебя сказать нельзя. Это ты и сам отлично знаешь.
— Все только одно плохое?
— Да, про все твои подвиги. Хорошего в них мало.
— Никаких я подвигов не устраивал.
— В общем, вот твоя картина. Возьми. Завтра повесишь ее на место, — устало проговорила мама.
Этого Володя не ожидал. Только сейчас он сам слышал, как мама спорила с Марией Николаевной и не соглашалась с ней.
— А Сенька? — спросил он.
— Все должно остаться на своих местах.
Теперь уж совсем ничего невозможно понять. Недавно мама говорила совсем другое. Может быть, сейчас она шутит. Или испытывает его твердость… Вот она сейчас рассмеется и скажет: «Молодец, ты поступил совершенно справедливо».
И чтобы она как следует поняла все, что он хочет сказать, Володя еще раз спросил:
— И примерный ученик должен остаться на Луне?
Пристально глядя на сына, мама сказала чужим, не домашним голосом:
— Да. Кроме того, ты извинишься перед Марией Николаевной. Дисциплину нарушать никому не позволено.
Такой несправедливости он уже не мог вынести и с отчаянием воскликнул:
— Да мама же! Какой же Сенька пример, когда его никто не любит! Ты же сама говорила! А зачем теперь по-другому говоришь?
— Как ты посмел подслушивать? — крикнула мама. — Как ты мог? Вот уж этого я от тебя никак не ожидала…
Но Володе было уже все равно. Пусть он будет какой угодно плохой. Он готов принять любое обвинение. Он во многом виноват. Но мама-то! Как она может быть такой несправедливой?
Вот это никак невозможно ни понять, ни объяснить.
РАСТИТЕ ПО-ХОРОШЕМУ
Накопилось столько разных вопросов, которые своими силами решить невозможно. Кого-то надо спросить, как жить дальше. Посоветовавшись с Венкой, Володя решил, что самым подходящим для этого человеком может быть Милочкин папа. Он летчик-реактивник, он все поймет и скажет, что делать.
Капитан Инаев зашел в школу прямо с аэродрома. На нем была короткая кожаная куртка с молнией, а на ногах меховые сапоги. Он звонко пощелкивал широкими крагами перчаток, ожидая, когда Милочка получит в гардеробе свою одежду.
Ему не пришлось долго ждать. Все мальчишки старались уступить Милочке свою очередь.
Капитан шел по улице, слушал болтовню своей дочери и, конечно, не замечал двух мальчишек, которые следовали за ним на почтительном расстоянии. Они шли, стараясь не попадаться ему на глаза, и всю дорогу доказывали друг другу, что ничего тут нет страшного, просто подойти и расспросить насчет полета на Луну. Главное, надо выяснить, когда это будет и успеют ли они вырасти и подготовиться к полету. Но уже у самого дома, где жил капитан, они осмелели и поздоровались.
— Это наши мальчики, — объяснила Милочка. — Из нашего класса.
Володя спросил:
— Можно с вами поговорить?
— Это и есть Володя Вечканов, — сказала Милочка.
Она держала портфель обеими руками перед собой и перекатывала его вокруг коленок. Это у нее такая привычка.
Капитан обрадовался, увидав Володю, как будто он давно мечтал с ним встретиться, да все никак не удавалось.
Он протянул руку и засмеялся:
— Ага, вот ты, значит, какой Володя Вечканов.
Володя осторожно положил свою слегка вздрагивающую и холодную, как рыбка, ладошку в широкую капитанскую ладонь и на всякий случай сказал:
— А это вот Венка.
— Ясно, — продолжал радоваться капитан. — О чем же мы будем говорить? Я так думаю, насчет кос…
— Ну, папа! — протестующе воскликнула Милочка.
— А что? — спросил он. — Я так и подумал, что они пришли насчет космоса. А про косы, — он наклонился к Володе, — даю тебе слово, я узнал на родительском собрании. И захотелось мне потолковать с тобой. Ты, Володька, возьми себя в руки. Косы, понимаешь, мелочь, пустяк. А в нашей летной дисциплине даже такая мелочь — это не пустяк. Понял?
— Все, — твердо сказал Володя.
— Конечно, — твердо сказал Венка.
— Запомните, товарищи, дисциплина для нас с вами — это главнее всего.
Володя сказал:
— Все понятно.
Милочка взмахнула портфелем и убежала домой. Капитан положил свои перчатки на крыльцо, сел на них и предложил:
— А теперь давайте о деле.
Выслушав мальчиков, капитан понимающе улыбнулся.
— Дело, ребята, простое. Я так думаю: во-первых, вам вырасти надо, выучиться, ума набраться, а кроме того, — сжав кулаки, он с силой потряс ими, — здоровье, ребята, надо железное и волю, ребята, стальную. Вы это учтите.