Море житейское
Шрифт:
Мы будто сквозь джунгли продирались: болотистое место, крапива выше человека, ольха, ива, осока. Хорошо, я был в сапогах, шел впереди. И Георгий смело лупил палкой крапиву.
– Смелый воин Георгий, - хвалил я, - крапивы не боишься! Читал, как твой небесный покровитель великомученик Георгий змея победил? Закаляйся. Как знать, какие змеи тебе в будущем встретятся. Да и внукам моим. Жаль, нет их. Господи, помоги раскопать родник! Чтоб и они приехали, напились из него. И облились бы, и окрепли бы!
Ну, Господи, благослови! Я стал расширять и углублять прежнюю яму. В ней была вода. Но тут
Конечно, копать было тяжело, не молоденький уже. Но и усталости не чувствовал. Вокруг летало и гудело крапивное комариное царство. Это для меня было симфонией детства, но для Георгия это была музыка ужаса. Но сильнее хора этих кровопийц слышалась бензокосилка брата.
– Радуйся, Георгий, что тут комары, слепни, оводы, строка, все тут. Значит, мы здесь в чистой атмосфере, комаров же нет в городе.
– А что такое строка?
– говорил Георгий, пока еще защищенный дезодорантами.
– Это кровопийца редчайшая. Маленькая, на осу похожа. Оска такая. Комар вначале еще погудит-погудит, овод еще попугает, даже клещ вначале поползает, а строка кусает в то мгновение, в которое на тебя садится. А мошка! Еще тебя не кусанула? Мошка - это мельчайшая дрянь.
И в глаза заползает, и в уши.
– Я просвещал, а скорее запугивал Георгия, а сам копал и копал, выворачивал из мутной воды тяжеленные комья речного ила, глины, вырывал корни, выколупывал гнилушки.
– А раньше были комары?
– спросил Георгий
– Еще бы! Воздух же чище был.
– А дезодоранты были?
– Нет.
– А как?
– потрясенно спросил Георгий.
– Да так: когда работаем - некогда замечать, а когда наработаемся, уснем от усталости - и тут хоть кусай, хоть закусай.
Бензокосилка наверху смолкла, и Георгий смотрел на меня вопросительно. Конечно, ему хотелось к своему деду.
– Да он не утерпит, сам сюда придет, подождем.
Но вскоре вновь послышался рев мотора. Значит, заправил бачок бензином и опять косит. Косилка выла прямо отчаянно, будто скашивала не только травы, но вообще всю растительность.
– Да, - вспоминал я, - в колхозе брали на покос специального мальчишку, отрока, подростка, это не нынешние фанаты, не тинейджеры, им бы не выдержать. Целый день попробуй отгонять от лошадей этот весь гнус. Их тучи, лезут под живот, грызут, кусают. Вопьется овод лошади в спину, ударишь по нему - ладонь в крови. Напился. Лошади бесятся. И писали в нарядах полтрудодня. Знаешь, как назывался этот труд? «Опахивал мух». Раз меня лошадь лягнула, я отлетел, но взрослым не сказал - боялся, что завтра не возьмут. Вот как. На работу рвались.
Жарища была такова, что пот с меня лился ручьями. Насекомых уже и не отгонял. Начну с ними бороться - копать перестану. А как же монахи? Выставляли себя на ночь этим кровопийцам.
Георгий начал страдать. Так вскрикивал от укусов, что пора было его пожалеть. Видимо, действие химической защиты кончилось. Но и к деду, к шуму бензокосилки, он не рвался. Да и как он пойдет один через такие заросли крапивы? А мне хотелось еще покопать.
– Георгий, не мучайся и на кремы не надейся. Наломай веник, вон ольха, вон береза, вооружайся и воюй. Это поможет. Как раньше, провожаешь девочку и ветками черемухи обмахиваешь. Опахиваешь. Эх!
– Я разогнул спину.
– Была жизнь, была, сердце замирало!
Снова и снова вонзался лопатой в заиленное пространство, где-то на дне зачаливал песок и глину и вытаскивал. А Георгий вовсю махал веником, хлопал себя по шее, по спине, по ногам, будто парился. Всех комаров распугал. И их уже не боялся.
Ну ладно, все! Напоследок перегородил плотинкой из земли и глины пространство между родником и болотцем. Я рассуждал так: если тут родник, то воды в нем за ночь прибудет. О, дай-то Бог.
Не было сил вновь пробиваться сквозь крапивное пространство, и мы полезли напрямую. Измученный копанием, я еле полз, хватаясь за сучья, стволы и корни. Георгию-то хоть бы что с его пятерками по физкультуре. А мои пятерки отстали от меня в середине прошлого века. В одном месте склона сучок под ногой хрустнул, и я полетел спиной назад под обрыв. И ничего, встал, отдышался и опять покарабкался.
Вверху показалось еще раскаленнее, но вдруг отрадно и целительно протянуло ветерком. Брат увидел нас, выключил мотор и крикнул:
– Оглох! Ну у батюшки и техника - трижды заправлял, работает. Говорю ей: дай отдохнуть - нет, не дает.
Мы поглядели друг на друга и весело рассмеялись: брат был весь, с ног до головы, облеплен красно-бело-зеленым крошевом скошенных трав и цветов, а я весь грязнущий. То-то в конце уже не замечал укусов, грязь им было не прокусить.
– На солнце сорок, в тени тридцать семь, - сказал брат.
В домике напились чаю из привезенной воды и решили сходить на реку. И опять пробивались через ивняк, крапиву и осоку. Георгий не расставался с веником.
– Ты Георгия всего опрыскал, а его все равно зажирали комары, а как вооружился родной березой, и жив, и счастлив. Так и Россия. Надеется, что спасется всякой химией да заграницей. Нет, ребята, вооружайтесь да от гнуса отмахивайтесь.
На реке никого не было. Георгий весело бегал по мелким горячим заливам, пугал мальков. Мы с братом даже сплавали на ту сторону. Вышли на берег, оглянулись. По течению уплывали наши следы на воде. Еще нас удивили ивовые рогульки рыбаков, они вовсю зеленели. Вернулись. Георгий показал нам восхитившую его крепость из песка. На стенах пушки. Роль пушек играли пивные бутылки. Нас такая крепость опечалила.
– Освятит батюшка родник, из него же вода идет в реку и реку будет освящать. Такие крепости перестанут строить, - мечтательно говорил я.
– Ну, ты романтик.
После вечерней молитвы, как благословил батюшка, обошли Крестным ходом часовню и домик. Георгий шел впереди со свечой, я с крестом, брат с иконой Божией Матери. Пели по очереди: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!» Георгий радовался и гордился, что свеча у него не погасла.
Перед сном дедушка вновь опрыскивал любимого внука. А я сразу уснул, как засыпал в детстве. Сразу и без снов.