Морфы
Шрифт:
Но тогда я всё ещё ни о чем не догадывалась, понимание свалилось на меня в ночь с субботы на воскресенье.
Началось всё также, как обычно — я взяла браслет и, уже привычно различая тени движущихся параллельными и пересекающимися курсами морфов и волонтеров, приготовилась прыгать. Но что-то меня остановило. Я поняла, что не получаю никакого удовольствия от этого. Не это ли было первым признаком перегорания? Они и те же сны — я ли была той самой Ольгой, которая мысленно укоряла Тину за плохую учебу? Да я сама не хотела уже ничего знать об этих снах, которые так однообразны у всех, кто мне попадался.
Конечно, умом я понимала, что в действительно интересных снах человек либо обходится без толпы, либо участниками сна становятся знакомые и близкие или такие далекие, но притягательные звезды киноиндустрии. А на это уже учатся в Университете. Замкнутый круг получается.
Заминка была крошечной — и пары секунд не прошло, но Рыба её заметила, разумеется. Она нагнала меня в первом же сне. Лера дремала рядом с ней, и я не знаю, что восхищало меня больше — умение спать стоя, а еще на концерте, или что она спала в чужом сне. Это просто уникальная девушка какая-то! Впрочем, с учетом того, с каким кислым лицом Рыба окинула свою подопечную, так считала только я.
– Спекается, - с жалостью пояснила она мне.
– Всего-то неделю осталось для положительной оценки, но, боюсь, не выдержит.
– А что происходит с теми, кто... ну...
– я не уверена была, что мне нравится любой из терминов — хоть слетает, хоть спекается. Но Рыба поняла.
– Ничего особенного, - она пожала плечами.
– Кратковременно перестают видеть даже свои сны, потом забывают всё, что видели. Очень редко правда, но случается наоборот, теряются в реальном мире и постоянно чувствуют беспричинную тоску и скатываются в депрессию. Лечатся медикаментозно, но и это не приносит полного излечение — тоска остается. Вот эти перестают видеть сны навсегда. Но такое не очень часто происходит, и их кураторам приходится несладко.
Почему-то мне показалось, что она лжет. Но вот о чем — непонятно. То ли о том, что кураторам попадает за невнимание к деталям, то ли о том, что такое происходит редко.
– Давай о тебе поговорим, - поспешно сменила тему Рыба, я согласно кивнула. Обо мне и самой интереснее.
– Заскучала? Тут появилась вакансия, ты просто идеально подходишь, хочешь попробоваться?
И снова она спрашивает! Что за дурацкая привычка! А я уже от этих концертов, да толп на улицах скоро сама зевать начну как Лера! До чего вовремя эта возможность поработать лицом — прямо спасение какое-то.
Чудеса — обычное дело в сновидениях, видимо, пора к этому привыкать. Так что я немедленно согласилась, чуть больше, чем нужно радуясь тому, что можно избавиться от браслета с бусинами.
Новая локация выглядела как обычная улица большого города. Я пригляделась и поняла, что ошиблась — постоянный просмотр в свободное время сериалов и шоу позволил мне узнать Тайм-сквер, одна из популярнейших улиц Нью-Йорка и по совместительству — четвертое по популярности место для проходных снов. И не только для американцев.
Об этом мне успела нашептать Рыба, когда вела меня к группе мрачных и серьезных типов, стоящих у здания издательства собственно Нью-Йорк Таймс. Но даже среди этих суровых морфов, а я теперь видела разницу между волонтерами, студентами и реальными специалистами, выделялся один — он был в черных доспехах, которые странно смотрелись на современной улице. Но еще страннее было то, что даже плащ его словно был собран из черной драконьей чешуи. И лишь подойдя вплотную, я поняла, что это не чешуя, а обычные значки, которые выглядели как круг открытого зонтика — черного.
– Кошмар Кошмарович лично, - сдавленно прошептала Рыба.
Словно услышав её, черный обернулся и смерил нас подозрительным взглядом.
– Константин Константинович, - пролепетала Рыба каким-то необычным, совсем не своим уверенным голосом.
– Я вам героя нашла.
Героем считаться мне почему-то захотелось еще меньше, чем лицом, но деваться было некуда. Немного грела мысль, что я нахожусь во сне, и значит, плохого ничего лично со мной случиться не может. Хотя уверенности в том, что это относится и к тем, с кем случается этот Кошмарович у меня почему-то вот совсем не было.
– Хорошо, - неожиданно разлепил губы этот жуткий тип.
– Вот и проверим, прав я или нет. Девушка, сарафан и кокошник носила когда-нибудь?
– Кокошник только на детском утреннике, - брякнула я и неожиданно разобиделась.
– А сарафаны и так ношу.
Мои обиды черному были до лампочки.
– Коса своя или наведенная?
– деловито спросил он.
И это я до этого момента думала, что обиделась!
– Своя, - пробурчала себе под нос скорее, чем черному. Нет, понятно, что он тут главный, но чего ведет себя как на базаре?
Черный неожиданно улыбнулся. Лишь краем своего плотно сжатого тонкогубого рта, едва заметно, но мне всё равно хватило, чтобы оторопеть и дальнейшие указания слушать вполуха.
Всё равно я понимала далеко не всё, но что разобрала, так противодействие между Кошмаровичем и его коллегами по созданию страшного сна для какого-то мальчишки из маленького городка на юге Америки. Те, другие, считали, что волонтер на главную роль не подойдет, ведь с каждым шагом нагнетание ужаса на сновидца должно сопровождаться трансформацией лица героини в жутковатую маску. Волонтеру такое не потянуть. А вот Кошмарыч был уверен, что действовать нужно тоньше. Всё упиралось в меня. Точнее в то, смогу ли я напугать сновидца остаточно, чтобы он проснулся или побежал дальше по улице. Там его ждал музей Тюссо и уникальная группа сноходцев, специализирующаяся именно на кошмарах восковых фигур.
– Ну, Ольга, - Кошмар Кошмарович оглядел меня, и его рот снова дрогнул в этой недоулыбке. Силен мужик — я сама едва не в истерике каталась, когда себя в зеркале увидела. Мне даже остро начало не хватать медведя с балалайкой, так я антуражно смотрелась в красном сарафане, кокошнике и сапожках.
– Запомните, вы смотрите сквозь сновидца, медленно к нему приближаясь. Сновидцев от прочих людей отличаете?
Я снова оскорбилась. А что за человек такой?
– Не морщитесь, Ольга, - Кошмарович покачал головой.
– Любая мелочь может оказаться важной. Вот посмотрите на меня с презрением и в то же время словно сквозь меня.