Мориарти
Шрифт:
Лавелль испытывал наше терпение. Мы оба знали, что он связан с Деверо, и он прекрасно это понимал. Но нужны свидетельства преступления — будущего или совершённого, — а никаких улик у нас не было.
Инспектор Джонс решил сменить тактику.
— Вчера я пришёл к этому дому вслед за молодым человеком, точнее, за мальчишкой. Блондин, в форме телеграфиста. Не встречали такого?
— Зачем мне встречать телеграфиста? — Он осклабился. — Бывает, принесут телеграмму. Откуда мне знать про телеграфиста? Спросите Клейтона.
— Я видел, как мальчик вошёл в этот дом. И отсюда
— Сидите тут со своим шпиком и вынюхиваете? Дело мне хотите пришить? Никаких доносчиков тут нету, с телеграфа или ещё откуда.
— Кто проживает в доме?
— Вам-то что? С какой стати мне перед вами отчитываться? Я добропорядочный бизнесмен. Можете навести справки в посольстве, если охота. Они за меня поручатся.
— Если не хотите нам помочь, мистер Лавелль, мы вернёмся сюда с ордером и дюжиной полицейских. Если вы тот, за кого себя выдаёте, извольте ответить на мои вопросы.
Лавелль зевнул, почесал тыльную часть шеи. Он всё ещё бросал на нас хмурые взгляды, но я видел: он взвешивает варианты. Ему стало ясно, что не отвечать на наши вопросы — себе дороже.
— В доме нас пятеро, — буркнул он. — Нет. Шестеро. Я с женщиной, Клейтон, повар, горничная и поварёнок.
— Вы же сказали, что детей здесь нет.
— Он не ребёнок. Ему девятнадцать. К тому же, он рыжий.
— Тем не менее мы бы хотели с ним поговорить, — вмешался я. — Где он?
— Где ещё быть поварёнку? — зарычал Лавелль. — Ясное дело, на кухне. — Он побарабанил пальцами одной руки по столу, отчего его кольца пустились в пляс. — Сейчас его позовут.
— Мы сходим к нему сами, — возразил я.
— Не иначе как любопытство замучило. На здоровье. Но потом — выметайтесь. Нечего вам тут делать, сразу сказал, утомили вы меня.
Он поднялся из-за стола, напомнив пловца, вынырнувшего на поверхность. Когда он явил себя в полный рост, оказалось, что не так он и велик, особенно рядом с безразмерным столом. А мертвенная бледность вкупе с облегающим костюмом и бьющими в глаза ювелирными изделиями делали его ещё меньше.
Он уже шёл к двери.
— Сюда! — скомандовал он.
Подобно просителям, какие претендуют на должность разнорабочего в его хозяйстве и только что прошли собеседование, Джонс и я послушно направились следом. Мы снова прошли через холл и на сей раз столкнулись с женщиной, которая как раз спускалась по лестнице, она была намного моложе Лавелля и одета не менее экстравагантно — какие-то ниспадающие малиновые шелка плотно облегали её пышные формы. Глубокое декольте и обнажённые руки вполне могли бы вызвать переполох, появись она на улицах Бостона. На шее красовалось колье из бриллиантов — уж не знаю, подлинных или фальшивых.
— Кто это, Скотчи? — спросила она. Акцент выдавал в ней жительницу Бронкса. Даже на расстоянии я уловил запах мыла и лавандовой воды.
— Никто, — огрызнулся Лавелль, явно раздражённый тем, что она его выдала, — назвала именем, известным и мне, и многим стражам закона по всей Америке.
— А я тебя жду. — Она завывала, как школьница, которую против её воли затащили в класс. — Ты же сказал, что куда-то собираешься…
— Закрой поддувало и не мели языком.
— Ты что, Скотчи?
— Иди наверх, Цыпа, и жди меня там. Надо будет, я тебя позову.
Надув губы, женщина подхватила свои юбки и удалилась восвояси.
— Супруга? — поинтересовался Джонс.
— Полюбовница. А вам-то что? Подцепил её в каком-то притоне и взял с собой в дорогу. Сюда…
Он провёл нас через холл, открыл дверь — и мы оказались в кухне, эдакой комнате-пещере, где в поте лица трудились трое. Клейтон раскладывал кухонную утварь, которую успел до блеска надраить, уделяя пристальное внимание каждой ложке и вилке. Возле раковины сидел и чистил овощи рыжий долговязый малый с рябым лицом, никоим образом не напоминавший Перри. Сурового вида седовласая женщина в переднике что-то помешивала в большом горшке на плите, а по комнате плавали запахи острой приправы. Все поверхности в кухне были вычищены до блеска. Пол из чёрно-белой кафельной плитки был безупречен. Два больших окна и стеклянная дверь выходили в сад, и освещение было естественным, и всё же от комнаты веяло каким-то мраком. Как и в остальной части дома, окна были зарешечены, дверь заперта. Не напрягая фантазию, можно было предположить: эти люди находятся здесь не по доброй воле.
Когда мы вошли, все они прервали свои занятия. Поварёнок подскочил с места. Лавелль остановился в дверях, его широкие плечи почти целиком загораживали дверной проём.
— Эти люди хотят поговорить с вами, — пробурчал он, словно никаких комментариев больше не требовалось.
— Спасибо, мистер Лавелль, — сказал я. — Мы знаем, как вы заняты, поэтому злоупотреблять вашим вниманием не будем. Когда закончим, из дома нас выпустит Клейтон.
Лавелля от моего предложения слегка покоробило, но всё-таки он ушёл. Джонс ничего не сказал, но был удивлён, как запросто я разделался с Лавеллем, и я понял, что, пожалуй, действовал излишне порывисто. Но в этом расследовании я играл не последнюю роль, и при всём почтении к Джонсу имел несомненное право заявить о себе.
— Я инспектор Этелни Джонс, — заговорил мой напарник. — Мы разыскиваем человека, которого зовут Кларенс Деверо. — Это имя вам известно?
Ответом было молчание.
— Вчера около двух часов пополудни я видел, как в этот дом вошёл мальчик. Я следовал за ним вплоть от Риджент-стрит. На нём была ярко-синяя куртка и шляпа. То есть он привёл меня прямо сюда. Кто-нибудь из вас был здесь, когда он пришёл?
— Я был здесь всё время, — промямлил повар. — Кроме меня был только Томас, и мы никого не видели.
Томас, поварёнок, согласно кивнул.
— И чем вы занимались? — вмешался я.
Женщина одарила меня дерзким взглядом.
— Еду готовили!
— Обед или ужин?
— То и другое!
— А что готовите сейчас?
— Мистер и миссис Лавелль скоро уходят. Так что карри — на вечер. А овощи… — она кивнула в сторону Томаса, — на завтра. А потом будем готовить на послезавтра!
— В дом никто не заходил, — вступил в беседу Клейтон. — Если кто-то звонит в звонок, я иду открывать дверь. Вообще-то сюда редко кто приходит. Мистер Лавелль гостей не привечает.