Морок
Шрифт:
— Давай, держи!
Они перетянули бечевкой задние и передние конечности дичи, и за это время Вадим насупившись, не изрёк ни слова. Правда, потом выпрямив спину, всё же объяснился:
— Девочки в лагере… А мы тут прохлаждаемся. Третий час пошёл нашего шатания. А у них там, что? Ты не боишься?
Олег неуверенно промямлил:
— Просигналил бы… Ванька.
— Остаётся надеяться! Но ты же знаешь выкрутасы этого местечка…
Косулю договорились тащить на горбу по очереди. То было не принципиально, но справедливо. Рычаг рубить не стали. Косуля не превышала в среднем и пятнадцати килограмм, вес смехотворный даже для детеныша, хотя по меркам близко. Дорогой молчали, если не считать коротких реплик: «давай теперь я» или «помоги перехватить». Мысли… Конечно же, были. У Олега, надо полагать, свои. А у него, Вадима… Лучше бы их
Смущал не тот факт, что ему вылепили кокон Вальки. Будоражило ум другое. Холм… Или как лучше назвать. По Ваниному? Потусторонний отстойник? Как бы там не было, эта штука мастырила продукт по эпизодам прошлых лет. И, как правило, по покойным. А теперь что выходит? Олег Головной живой и не прошлый. Не обида, не страх и не совесть. Он не отложен в подкорке как укор-упоминание, и всё же… Почему? Где подвох и где логика? Ах, да! Давно пора забыть это слово. Тогда… Вероятней допустить, что им подкидывают не примитивные коконы, хотя сами коконы ничто… Страшней иное. С ними экспериментируют. С их мозгами. С их чувствами. А вот это уже плохо. Это уже скверно. Последнее особенно… Олег, Люся и он, Вадим — это те, кого Холм пропустил через себя. Личные язвы были обработаны, страхи выпиты, а затем были выпущены на очные свидания к владельцам. Это мы ждали? Вполне. А вот чего не ждали, так это новой режиссуры. Креативной постановки. Какая-то злыдня сидит удобно так в кресле, нога на ногу. В левой ручонке махонькая чашечка дымящегося кофе. Для вдохновения и творчества. Роговые очки, ароматный кофе и задумчивый взгляд. Указательный палец скребёт подбородок. Чтобы такое придумать? Как повернуть сценарий? Чтобы этот бездарный актёришка Вадим Зорин прочувствовал яйцами всю глубину нереального кино… Вадим усмехнулся. Образ злого гения в кресле и в очках весьма удачно подходил для контрагента, для той силы, в чью власть они попали. А ведь сыграли пока с ним. Олег и Люся были пробными мазками. Разминкой. И что дальше? А дальше пройдутся по Ваниным чуланам и… По Наташе. Наталья, Наталья… Слабое звено. Уставшая, чрезмерно возбудимая девушка. Единственная, кто не ходил в потусторонний портал. Она не подкреплена ничем. Срывалась… Стоп! Она будет следующая. Следующей игрушкой бездушного режиссёра. Возможно, даже уже…
Зорин неожиданно встал, словно наткнулся на невидимую преграду. Олег, идущий следом, чуть не врезался в его спину.
— Ты чего? — Удивился Головной.
Вадим повернулся к нему, молча поморгал, и вдруг встрепенулся.
— Пошли быстрее! На душе неспокойно…
Лагерь их встретил дружным ликованием. Выяснилось, что никаких чрезвычайных событий за время их отсутствия не случилось, и Вадима, которого последние сорок метров волокло автопилотом, заметно поотпустило. Как же хорошо, когда не сбываются предчувствия! Плечи… Едва расслабив камень плечей, он ощутил небывалую усталость. И дело не в туше, носили его плечи и посерьёзнее веса. Вероятно, переволновался больше. Сжался, скукожился пружиной. Организм ждал борьбы, а получил отбой. Теперь одеревенелость отступает, а усталость… Обволакивает.
— Что, так и ничего не было? — С нажимом переспрашивал он Людмилу. — Ни показушек там, ни посвистушек? Без лиха и наваждений? Чисто, да?! Да ну…
— А разве надо, чтобы было? — Люся невозмутимо пожала плечиком и с улыбкой поглядела на Климова. — Ваня нас так щедро угощал анекдотами, заряжал нас позитивом. Так что кормовой базы на строительство всяких безобразных коконов ТАМ видно не получили.
Слово «там» не требовало пояснений, но Люся жеманно потыкала пальчиком вниз, имея вероятно глубинно-подземно-неземное происхождение «порталов» и «туннелей».
— Обломись, печатная контора! — Заорал Ванька, с азартом присвистнул и выкинул неприличествующий жест в абстрактное некуда. — Шеф! Прилагал усилия, так сказать… Создавал комфорт и атмосферку. Девочки не могли родить ничего, окромя Чапая, чукчи и Вини-Пуха.
Напыщенная тирада Ивана вызвала восторг, хохот и оживление.
— С тобой до срока родишь, доведись стать твоей женой…
— Натуська, пардон, я не так выразился!
— Трепло ты моё… — Наташа ухватила Климова за талию. — А что… На Чапаева я бы поглядела. Такой мужчинка…
— Наталь-я! — С суровой весёлостью произнёс Олег. — К чему далеко ходить? Ты погляди, кого ты обнимаешь! Это и Чапаев, и Буденный в одном лице.
— И Наполеон с Кутузовым! — Добавила Люся.
— Оу, братья! Скорей Мюнхгаузен и поручик Ржевский — Улыбаясь, парировал их шутки Иван.
— Это вложено изначально! — Смехом ответили ему.
Вадим, который не участвовал в шутливой перепалке, с удовольствием отметил вернувшуюся атмосферу незатейливых колкостей и подначек. Олежка, понятно, не остыл от охоты. Но Ванька, каков молодец! Ходячий депрессант и только! Живой уголок юмора… Надо иметь недюжинный талант, чтобы уметь вот так… Вытеснять отчаяние нехитрым способом. Причем в естественной своей традиции. И чтобы мы без тебя делали, Ваньша?!
А Климов уже переключился на охотничий трофей, критически осматривая его под разными углами.
— Чвой-то у вас оленчик недоразвитый какой-то… Болел, наверное, кашлял… А кто его вальнул? Ты, Олегыч?! Ну, тогда, ясно! Тихо-тихо, не сердись, я всё понял. Это сынок-недоросток, вышедши без спросу травку пожевати. Или папа-карлик? Вадим, а есть карлики у оленей?
Он метнулся в сторону, убегая от взбешенного Олега, а девчонки сопроводили преследование потешным улюлюканьем.
Вадим оттащил тушу в сторону подходящего пня и наклонился, разрезая, стянутые бичевой, лодыжки. Освобожденные от пут ноги косули пружиной вытягивались по серой траве. Губы Вадима невольно растянулись в глуповатую ухмылку. Олень-карлик…
Обед вышел в четвёртом часу. Как-никак невесть, сколько пропадали, затем пока суд да дело, покуда приготовили: разделали, прожарили, ну… Так и вышло. Без пятнадцати минут четыре присели. Однако, если в тайге нет чёткого почасового режима, а есть приблизительный, то… И приблизительный можно сделать более приблизительней. А учитывая творящуюся фантасмагорию, садись на закусь, пока пули не свищут. Поговорка окопников и кто скажет, что не схожие условия. Вадим, несмотря на вернувшуюся идиллию, не мог раскрепоститься до конца. Проклятый морок не давал… Двойной морок, извращенно подловатый ни дать ни взять подкосил колени. И сейчас, когда команда, насыщая желудки, трещала без устали, Вадим же не мог с лёгкостью уподобиться всем. Пятном мешала память о происшедшем лично с ним. На фоне безмятежья и веселья, почти такого же, что до похода на Холм, случившийся морок выпирал ярко. Обособленно чётко. И по натянутым нервам ощутимо хлёстко… Так устроена психика: несвойственная пониманию картина, сюрреалистичная по определению ситуация, попадающая в разряд мистификации быстро зашивается со всех боков, как только человек попадает в привычный ему мир. Тогда эпизод кажется сном, бредом, галлюцинацией. И чем дальше трёшься в суровой реальности, тем безосновательнее тебе кажутся странности, которые то ли были, то ли их не было. Но у Вадима было сейчас, то исключение из правил, когда сон напротив решал за действительность. Другими словами, действительность блекла перед сном. Неуклюже перетаптывалась, пятилась… А позиция сна, «мистического дна» усиливалась, укреплялась. Наступала… Сказать, не сказать? Зорин почесал трёхдневную щетину и сказал совсем далёкое от своих мыслей:
— Вода на исходе. Сейчас чай попить хватит. По чашке… А потом надо пополняться.
Он сделал паузу, подождал, пока сказанное отложиться в умах и продолжил:
— Воду предлагаю забрать в колодцах! Если Скит давал её нам раньше, то отчего бы не дать и сейчас? Экскурсия по обновленной часовне… не знаю. Там порешим путём голосования. Я не возражаю, но и не стремлюсь… Главное, считаю, держаться всем вместе! Неотступно! В одной цепочке, в одной упряжке. Вместе! С этого часа каждый у всех на виду.
Олег кивнул и не преминул спросить:
— Если мы все вместе пойдём, значит сворачи…
— Не будем сворачиваться! — не дослушав, рубанул Вадим. — Лагерь оставляем здесь! Как есть, со всем имущим скарбом. Без сторожей! Всем всё ясно?
Ясность, без преувеличения, светилась на лице каждого, но Ваня, естественно, не мог не сострить:
— Сторожами пусть побудут наши коконы. Всё-таки они наши дублёры, вот и пусть сослужат добрую службу.
Наташка прыснула.
— Извините… — зажав рот, она покосилась на Климова. — Ну, Ванчик… Уж больно нашим призракам припекло охранять чьи-то вещички.