Морок

Мизгулин Олег Алексеевич

Климов лишь в ответ сочувственно пожал плечами, вяло произнёс:

— Если хочешь, я ей позвоню. Она в трубку наиграет.

— Дурак ты. — Фыркнула девушка. — И не смешно вовсе.

— Да ладно вам. — Поспешил вмешаться Олег. — Ну, не взяли, и не взяли. В следующий раз возьмём… Нам и так не плохо. Да, Люция?! Поглядите, какая ночь, какие звёзды. В городе таких звёзд не увидишь.

— Да-а-а…

Все дружно запрокинули головы, наслаждаясь небесным великолепием, которое явило им ночное небо. Мириады звёзд, яркие и не очень, россыпью и отдельно, сверкали холодным светом, притягивая взор. Любые думы всегда сводились к одному: если звёзды живут, значит, мы во Вселенной не одиноки?

Вадим

не смотрел. Он еле уловимо усмехался, глядя один на краснеющие угли. Звёздами он пресытился давно. С детства он знал поимённо каждое созвездие, умел считывать стороны света и, в общем, без труда разбирался в звёздной карте. Это был всего лишь второй компас, необходимый и только. Никаких романтических или философских дум, звёзды в нём не пробуждали.

Он взглянул на часы. Стрелки разменяли четвёртый час ночи. За костром, за разговорами время ускоренно брало курс на утро. Ни птица-легенда, ни другие птицы по тайге не шумели. Лес как бы вымер. Исчезли напрочь все звуки, отдавая дань тишине. Но уже чрез час, с первым предутренним светом откроются шлюзы и засвиристят, защёлкают кедровки, а с ними и все ранние пташки. С первыми лучами солнца оживут насекомые: шмели, оводы, кузнечики. День вступит в права, и лесная музыка заполонит всё вокруг.

— Засиделись, однако. — Нарушил молчание Вадим. — Пора ребятки отдыхать. Уже скоро, утренеть начнёт.

— У-у! И, правда! — Олег удивлённо разглядывал на руке время. — Три пятнадцать. Господа, мы ставим рекорд! Что, будем расходиться?

Он глубоко зевнул, тем самым заражая остальных.

— Ага… — Сквозь зевок ответил Иван. — Пора честь знать. Спасибо всем за удивительный вечер… Натусь, ты зябнешь что ли?

— Чего-то посвежело вдруг. — Поёжилась Наталья. — Ты бы дал мне свою «энцефалитку», у меня кофтик тоненький.

— Бери, конечно!

Климов скинул куртку и накинул на плечи девушки.

— Там в палатке у нас две фуфайки. Свитер есть толстенный. Но главное, это моё горячее тело.

Ваня широко улыбался.

— Поэт ты мой горячий. Чтобы я без тебя делала?

Наташа взглянула на семью Головных. Супруги стояли рядом. Как положено, обнявшись. Глядели на них, и понимающе улыбались.

— Мальчики! — То ли попросила, то ли повелела Наталья. — Не проводите ли дам, до дамских кустиков?

— Мы всегда готовы стоять на посту. — Ответил Олег. — Когда наши дамы журчат.

— Извращенцы. — Засмеялась Люся. — Пойдём, Наташ, а вы… Не подглядывайте!

Шумной ватагой двинулись, к темнеющему кустами, придорожью, но Вадим Головного окликнул:

— Олег! В кусты, лучше, не ходите! Там вас комары примут, мама не горюй! Лучше к реке спуститесь…

Он притушил костёр, умело разбросав угли по диаметру очага. Затем на них разложил, приготовленную с вечера полынь. Сладковато-горький душок защекотал ноздри. Теперь в радиусе шести метров, комара можно не бояться. Впрочем, их здесь было мало. Место для лагеря выбрали открытое, да и река рядом. Но всё же, самые настойчивые и жадные до крови, к ним подтягивались. Тлеющая на углях свежая полынь, своим дурманом должна их урезонить, отпугнуть. Это был институт выживания в дикой среде, и поскольку Вадим собирался спать в мешке, а не в палатке, все необходимые меры по устранению дискомфорта он выполнил.

Послышались голоса возвращающейся компании, разбавленные девичьим смехом. Возле палаток встали, на миг застыли, о чём-то совещаясь. Затем, снова смех и, видимо, прощание перед сном.

— Вадим Никола-ич! Спокойной ночи! — Наташа махнула ему рукой.

— Спокойной ночи, ребята!

В горле стало заметно першить от полыньевого амбре, и Вадим, откашливаясь, поспешил покинуть эпицентр дурмана. Он расположился правее от углей, не очень-то далеко, но и не близко. Клубящийся дымок стелился

поверху, разносясь в стороны, но не проходил по земле, где примяв сочную траву, и расположился Зорин, в своём походном спальнике. В палатках, он решительно не спал, как и не приветствовал их, в своё время, дедушка Глеб Анатольевич. Тайга, несмотря на тишину, бывает, обманчива и чревата неожиданностями всякого рода. Когда спишь под открытым небом, сон, как правило, чуток, а это для бывалых ходильцев необходимость. Свежий воздух не даёт заспаться, а определённая наработка слуха помогает путнику вовремя вскочить и быть боеспособным перед лицом непрошенного визитёра, будь то человек, или зверь. Чего, пожалуй, не скажешь о платках. Забравшись в полукомфортную миниобитель, пионер-первопроходец тут же проваливается в глубокий безудержный сон, оставив осторожность на абы как.

Вадим не был первопроходцем. К тому же, был ответственен за всю группу. А будь даже и один, спал бы в мешке. Это была азбука, не соблюдение которой в тайге, может стоить дорого.

Голоса, идущие со стороны палаток ребят, скоро стихли, и в наступившей лесной тиши стал отчётливо проявляться предутренний сверчок. Тишину он не портил, а скорее дополнял её, своей мерной полупечальной трелью. Небо поменяло окрас, растворяя в себе мелкие звёзды. Увы, не совсем утро, но уже и не ночь. Переходный мосточек, самый пик предрассветного затишья.

Вадим закрыл глаза и, как показалось, снова открыл. Он стоял на краю высокого утёса, буквально в полушаге от края, за которым шла пропасть. Высота была головокружительной и пугающей. Внизу, редкими полосками проглядывалась растительность в виде крохотных кустиков стланика. Они не броско обрамляли щербатые и остроконечные камни. Панорама была величественна по своей сути и гибельна как итог. Там на дне таилась Смерть. Она звала и манила… Притягивала и не отпускала взор… Что это? Гипноз или голос свыше? Сделай шаг, сделай! И всё закончится… Вадим отшатнулся. «Вот, чёрт… Ещё бы немного и… Он огляделся. Слева обрыв терял чёткий контур, переходил в покатые формы и, очевидно, если пройти дальше… Вдоль. Не иначе будет спуск. За спиной простиралось, залитое солнцем, поле, где над высокими травами суетливо гудели шмели и порхали бабочки. Дальше поля маячило редколесье, за которой темной линией угадывалась тайга.

Здесь он был первый раз. Место было незнакомо, но узнаваемо. Мирная безобидная сопочка неожиданно обрывалась пропастью. Не здесь ли закончила свой бег безутешная Ксанка?

Вадим прошёл вдоль края и, вскоре, как ожидал, наткнулся на утоптанную тропиночку, ведущую вниз. Здесь, неполный век назад, бегала барская свита молодого повесы. Бегали, искали и не нашли. «Что же, ты ищешь, Вадим? Призрак девушки?» Спуск получился недолог. Внизу оврага, не было жутко. Вздыбленные корни погибших деревьев, густые заросли кустов сменило нагромождение каменных пластов. Когда-то давно, здесь проходило русло реки. Красивую ровную сопку размыло настолько, насколько способна это сделать вода. А затем вода ушла, оставив после себя высокие отвесные берега. Место стало крутым и опасным для стоящих наверху, поскольку края яра, раз в два года непременно осыпаются.

Вадим шёл, старательно переступая и обходя заведомо опасные участки пути. Дно не было одинаково усыпано непроходимыми валунами. Пройдя ряд препятствий, Зорин выбрался на аккуратную каменистую дорожку. Теперь он шёл и думал, что же он здесь потерял на дне глубокого оврага. Как его сюда, вообще занесло? Додумать он не смог, поскольку, необъяснимым образом, очутился на краю… На том месте, где вот только недавно пялился вниз, в бездну. Это было невероятно и неправильно. Неправильно для приземлённой реальности. Объяснение могло быть только одно, и догадка не преминула его посетить. Значит, он просто…