Моролинги
Шрифт:
— Нет, я сам по себе, — перебивая, ответил я и назвал свое имя. Одному богу известно, что ответил бы Виттенгер.
— А где твой флаер? — неожиданно подал голос охранник у дверей.
Разумеется, я его проигнорировал, но Рунд повторил вопрос.
— Где б он ни был, он конфискован, — Виттенгер поставил точку по-полицейски афористично. Он будто бы знал, что флаер фактически краденый.
— Вы летали на энергостанцию к Эппелю? — спросил Рунд.
Я подошел к директору вплотную и показал посмертный снимок Чарльза
— Нет, вот к нему.
Всем известно, что, показывая снимок, надо держать его так, чтобы видеть глаза того, кому показываешь. Это правило я нарушил, потому что Виттенгер буквально вывернул шею, желая подсмотреть, кто там на снимке.
— Кто это? — подняв глаза, с безразличием спросил Рунд.
— Удобнее с глазу на глаз.
Словно потеряв меня из виду, Рунд обратился к остальным:
— Предлагаю на время прерваться. Я оторвал вас от завтрака, вероятно вы хотели бы его, так сказать, завершить… Эппеля мы поселим в каком-нибудь из номеров, пусть Катя сама предложит, в каком номере его удобнее разместить. Мои люди будут его охранять.
— Номер должен быть соседним с моим, — потребовал Виттенгер.
— Я все устрою, — испуганно пообещала Катя.
Бенедикт не принимал ни какого участия в обсуждении его собственной судьбы. Похоже, ему было все равно. Или он планировал очередной побег.
Виттенгер устроил мне выговор:
— Вот как значит! Без меня решил обойтись! Я тебя на «Вершину Грез» взял?
— Взял, — признал я виновато.
— А ты? Почему полетел один?
— Инспектор, вы бы сказали, что это незаконное вторжение на охраняемую территорию. Вы бы и сами не полетели и мне не дали. А чем кончаются ваши официальные запросы, нам обоим известно…
— Чтоб больше никакой самодеятельности! — заревел он.
Я пообещал, хотя в душе понимал, что сдержать обещание мне не удастся.
Кате удалось уговорить одного из соседей Виттенгера перебраться в другой номер. Охранники турбазы установили камеры слежения, выведя изображение на экран в номере Виттенгера и на его же комлог. Следить, чтобы все было как надо Виттенгер поручил мне, поскольку сам он мало смыслил в подобной аппаратуре.
— И никаких с глазу на глаз, — предупредил он меня.
Рунд то куда-то исчезал, то буквально лез мне под руки, но ревнивый Виттенгер зорко следил за тем, чтобы мы не оказались наедине.
Пока шли все эти приготовления, Бенедикт оставался в нижней гостиной под присмотром двух охранников — местного и из Центра. Шишка крутилась возле него, смазывая раны и налепляя пластыри. Охранники сначала ее отгоняли, но в конце концов сдались. Если Шишке что-то надо, она этого добьется. Потом к Шишке присоединился Цанс. Профессор успокаивал любимого ученика и ругал охранников за бесчеловечность. Однако он не обладал ни Шишкиным обаянием, ни изворотливостью, поэтому был вытолкнут из гостиной без лишних церемоний.
Я замети, что бывшие научные оппоненты — Цанс и Рунд — делают вид, что впервые слышат друг о друге. Я посоветовал Цансу продолжать в том же духе и не лезть к Рунду с разговорами о темпоронах. Рунда беру на себя, сказал я ему.
С вопросом «Что случилось?» ко мне то и дело подходили постояльцы. Я всем отвечал, что поймали живого моролинга, и он теперь будет жить с нами. В мгновение ока в коридор третьего этажа набилось человек пятьдесят.
«Зачем вы его в такую тесноту суете, — возмущался народ. — На шестом этаже есть пустые люксы».
Рунд мои слова опровергал, но ему никто не верил. Толпа мешала мне работать, и я сказал, что моролинга сейчас держат в нижней гостиной. Постояльцы, давя друг друга, ринулись туда. Мне очень хотелось пойти следом и посмотреть, чем кончится дело, но шло тестирование, и я не мог отлучиться ни на минуту.
Когда я тестировал камеру напротив двери в импровизированный изолятор, на дисплее моего комлога возникли позывные авиабазы «Ламонтанья».
Я ответил. Работал только аудиорежим.
— Никаких имен. Узнали? — и говоривший для верности заржал.
— Узнал. Откуда у тебя этот номер?
— В одной большой железной штуке, которую ты от меня получил, есть маленький ящик, в котором ты малость наследил. Понятно?
— Как не понять! Гость все еще у вас?
— Свалил. Я что звоню, с тебя причитается.
— Сколько?
— Мы люди простые, в ваши игры мы не играем. Но ты бы знал сколько нервов…
Сзади подкрался Виттенгер. Я поторопил:
— Говори быстрее, сколько…
— Плюс пятьсот.
— Получишь.
— Ты классный мужик, с тобою приятно…
Я его отключил, так и не узнав, что он нашел во мне приятного (кроме денег).
— С кем говорил? — поинтересовался Виттенгер — И чего «сколько»?
— С Шишкой, ее похитили и требуют выкуп. Сторговал до пятисот.
Инспектор выругался и отошел. Потом его позвали разгонять толпу.
Возле нижней гостиной кипели страсти. Ни Катины увещевания, ни грозные окрики инспектора не возымели никакого действия. Охранники держали двери с той стороны и открывали только на условный стук.
Двери в гостиную представляли собой две рамы с матовым стеклом. Узкая — сантиметр шириной — полоска по периметру рамы была прозрачной, но только на первый взгляд. Очередной любопытный постоялец первым делом бросался к этой прозрачной полоске, смотрел в нее и убеждался, что стекло имеет внутренние грани, поэтому кроме ледяной мозаики ничего не видно.
Кто-то из туристов кинул идею, что нужно выбрать представителя и добиться, чтобы представителя пустили внутрь. В качестве представителя предложили Брубера, как человека известного и достойного. Но кто-то крикнул, что писателям верить нельзя. Толпа загудела, находя очередные доводы против кандидатуры Брубера.