Мороз по коже
Шрифт:
— Дай мне шанс, прошу. Я на все готова, только позволь мне быть рядом… Обещаю, я буду лучше, чем она… Буду лучше Маши…
От сцены, невольной свдетельницей которой я явилась, стало по-настоящему тошно. Меня целый месяц третировал, а потом купил мужчина, у которого куча женщин. Взять хотя бы эту миловидную блондинку… Она давно и безответно в него влюблена, но Морозов с ней холодный, как лёд. Неужели ему не жаль эту девушку?
А еще какая-то Маша. Может, его бывшая? Осознание того, что у Романа Сергеевича могли быть с кем-то серьезные отношения почему-то
— Таня, приди в себя. Мне не нужны отношения… Ни с Машей, ни с тобой, ни с любой другой, — в голосе Морозова звучало спокойствие и такое явное равнодушие, что я даже поежилась, подумав, что со мной он никогда не разговаривал таким тоном. Роман Сергеевич кричал, злился, раздражался, но весь этот месяц я всегда была у него на первом месте.
Больше находиться здесь не хотелось, поэтому я тихонько выскользнула из дома и уже через полчаса была у Ульяны в общежитии.
Пока подруга болтала без умолку и делилась новостями, я потихоньку раскладывала вещи в старенький шкаф и думала о своём. Между ног все еще сильно саднило, а россыпь засосов скрывала большая мужская футболка, но я почему-то не жалела о том, что произошло.
Пусть так… Главное — больше не пересекаться с Морозовым и забыть обо всем произошедшем. Мы оба виноваты в том, что случилось. Я была почти уверена, что мы не родственники, но ради призрачного наследства и огромного долга за операцию тёти продолжала терпеть, а Морозов проучил меня своими методами.
Внутри росло понимание, что нужно было переступить эту ситуацию и жить дальше, но у меня не получалось. В голове то и дело вспыхивали яркие картинки того, что со мной делал Морозов, и внутри постепенно разливалась горечь.
— Ксюш, ты меня слушаешь? — Ульяна явно сказала что-то интересное и ждала моей реакции.
— Прости, задумалась…
— Ну, так вот… Инка, помнишь, она с Азаровым на одном курсе учится? Она сказала, что он ходит чернее тучи. Типа у тебя дядя сам Мороз, поэтому не известно как теперь к тебе подступиться…
— Он мне не дядя.
— Как? Все таки сделали тест днк? — оживилась подруга.
— Да, мы не родня.
— Азар будет на седьмом небе, он же так по тебе сох, — рассмеялась Ульяна и приступила к пересказу других новостей.
Я не разделяла её веселья, потому что знала о том, что отсутствие родства с Морозовым в моем случае оказалось еще более худшим вариантом.
После того, как с одеждой было покончено, мы сели пить чай. Подруга снова болтала, а я молчала, сжимая руками горчую чашку и делая маленькие глотки обжигающего напитка. В обшарпанной комнатке общежития думалось и дышалось намного легче, чем в огромном шикарном доме Олега Морозова. Там я была чужой, здесь — своей.
— Ой, — вдруг вскрикнула подруга и поспешила опустить голые ноги со стула на пол.
Я оторвалась от чашки и невольно проследила за её смущенным взглядом, после чего вздрогнула
— Здравствуйте, Роман Сергеевич, — смущенно пропищала подруга и принялась торопливыми движениями поправлять свои растрепанные волосы.
— Оставь нас, — Мороз указал Ульяне на дверь, а сам, даже не разуваясь, прошел внутрь, заполнив все свободное пространство нашей маленькой комнаты.
— Зачем вы приехали?
— Зачем ты сбежала? — янтарные глаза снова были темными и смотрели с яростью и какой-то пугающей решимостью.
— Я отдала вам долг. Поэтому ушла.
— Оксана… Ксюша… Мое предложение насчет полугода в силе. Деньги, машины, шмотки… Чего ты хочешь?
— В обмен на что?
— В обмен на тебя.
Я не ждала от Морозлва слов любви, да и сама пока ничего кроме горечи не чувствовала, но откровенная попытка купить меня, причинила настоящую боль. Неужели он совсем ничего не почувствовал? Неужели не понял, что сломал внутри меня что-то важное? Теперь я никогда не буду прежней, а воспоминание о первом сексе за деньги будет преследовать меня до конца жизни.
— Я не продаюсь.
— Неужели? — оскалился Морозов и схватил меня за подбородок, — тогда кого я имел двое суток за три миллиона?
— Козел! — я сама не поняла, как подскочила и залепила Роману Сергеевичу хлесткую пощечину. Смотря на краснеющую кожу на его щеке я подумала, что наверняка это больно… Только вот в груди у меня болело в тысячу раз сильнее.
— Не ломайся, — процедил он и, схватив меня за запястье, потащил к выходу.
— Я больше не продаюсь, мудак! Будь ты проклят! — что-то внутри треснуло, и напряжение последних дней вылилось в настоящую истерику.
Когда Морозов взвалил меня на плечо и вышел в коридор, то на шум и мои крики сбежались студенты из соседних комнат. Одни просто смотрели, открыв рот, а другие начали возмущаться и угрожать полицией. Было видно, что Морозову наплевать, поэтому он поставил меня на ноги только на улице.
— Я никуда не поеду, — всхлипнула я и попыталась вырваться из железной хватки.
— Поедешь, — рявкнул Морозов и дернул меня на себя.
— Зачем? Не натрахался? Так перед тобой сегодня какая-то Таня на коленях ползала. Удовлетворяй себя с ней! А я тебя и твои методы терпеть не могу! У меня мороз по коже от того, что пришлось с тобой спать! Лучше бы я какого-нибудь папика или депутата нашла!
На моей последней фразе лицо Морозова стало серым.
— Депутата? — зачем-то переспросил он и сильно сжал челюсти на перекошенном лице, словно сдерживаясь из последних сил, чтобы не сломать мне шею.
— Говорят, что я красивая. Поэтому могла продать свою девственность и подороже. Подцепила бы бизнесмена, а может мэра или губернатора, — била словами я, а лицо мужчины напротив ужесточалось с каждой секундой всё сильнее.
— Губернатора? Сука продажная…, — он замер, а потом резко развернулся и оставил меня одну.