Морпех. Дилогия
Шрифт:
И лишь один человек сохранял прежнее спокойствие, плавно перемещая ствол винтовки и нащупывая перекрестием оптического прицела свою новую цель. Ефрейтор Ивченко был хорошим снайпером, даже очень хорошим. В противном случае он просто не прошел бы без единой царапины путь от Одессы до Крыма, и от Крыма до Новороссийска. Но Николай умел сохранять спокойствие в любой ситуации. Даже в той, когда по гнилому выворотню над твоей головой лупят вражеские пули, осыпая спину и голову мелкой трухой и клочьями сорванного мха, и непонятно, шальные ли они, или по тебе уже пристрелялся кто-то из особо глазастых противников.
Поэтому у гауптмана Грубера и не оставалось особых шансов. Когда кто-то из русских закричал, требуя прекратить огонь, Феликс откровенно замешкался, судорожно просчитывая непонятную ситуацию. На то, чтобы осознать , что услышанное не может быть правдой; что никаких своих в радиусе нескольких километров просто нет, он потратил непростительно много времени, почти две секунды. И это оказалось ошибкой.
Но гораздо более страшной ошибкой стало то, что гауптман решил сменить позицию – разглядеть кричавшего со своего места он не мог никак, а разобраться в ситуации казалось крайне необходимым. Да и тот странный диверсант в немецкой каске и румынской шинели не шел из памяти. Вдруг они и на самом деле ошиблись, неким немыслимым образом столкнулись со своими?!
Шанса ошибиться в третий раз судьба ему уже не предоставила. И выпущенная русским снайпером пуля поставила в жизни немецкого горного егеря последнюю точку.
– Ich habe mich nicht geirrt. Scheisse Aufgabe. Bl"od, – захлебываясь собственно кровью, прохрипел он, мешком заваливаясь на бок. – Schade, dass in diesem Schlamm und nicht in echten Bergen… [2] Слабеющие пальцы заскребли, соскальзывая, по клапану кобуры, но сил вытащить пистолет уже не достало…
Когда грохнул первый выстрел, Алексеев заученно ушел перекатом вправо, затаившись в нескольких метрах. Изготовив к бою трофейный автомат, попытался оценить обстановку. Обстановка оценивалась из рук вон плохо. Хреново, можно сказать, оценивалась. Хотя кое-что понять было можно: циркулярной пилой звенел «тридцать четвертый» Мелевича, как и обещал бывший танкист, причесывая левый фланг – со своего места Степан видел плюющиеся щепой стволы сосен и срезанные пулями ветки. А вот немецкий пулемет молчал – справился Коля, как есть, справился! Недаром не один раз стрелял! Одновременно со старлеем порскнувшие в стороны десантники уже тоже вступили в бой, огрызаясь короткими очередями – экономили боеприпасы. Немцы пуляли в ответ, причем, главным образом из карабинов: автоматов старлей слышал только две штуки, без особых проблем отличая их звук от торопливого перестука Шпагиных.
А вот позицию нужно менять однозначно. От вражеских пуль более-менее защищает, но и не более того. Количество егерей неизвестно, рано или поздно они придут в себя, перегруппируются и прижмут с флангов. Да и на то, что вражеский пулемет молчит, тоже особо надеяться не стоит: вряд ли Ивченко повредил саму машинку, наверняка, только выбил расчет. Так что это ненадолго. Доберется до «эмгэшника» новый стрелок – и устроит им веселуху во всю ленту. В их ситуации единственный реальный шанс на победу – рывком сократить дистанцию и смешаться с противником, принудив того к рукопашной. Если бой разобьется на отдельные очаги, глядишь и справятся. Тоже без малейших гарантий, понятно: уровень боевой подготовки у них примерно одинаков, но противника в любом случае больше. Тупо числом задавят – одна надежда, что Мелевич со снайпером все же успеют существенно проредить вражескую группу…
– Карасев! Дмитрук! – найдя взглядом укрывшихся метрах в десяти от него десантников, крикнул Степан. – Прикройте! Затем дуйте за мной, тоже прикрою! Вон туда, зайдем с фланга. Готовы? Погнали!
Убедившись, что товарищи услышали и поняли, Степан дал короткую отвлекающую очередь. Вперед! Оттолкнуться от земли, пригнуться, сделать несколько прыжков в намеченном направлении, резко дернуться в сторону, сбивая вражескому стрелку прицел, залечь. Кастрированная шинель, как ни странно, почти не сковывала движений – в бушлате, конечно, бегать поудобнее, но и так сойдет. Отчаянный рывок не остался незамеченным, мерзлая земля впереди вздыбилась фонтанчиками, пара пуль с неприятным звуком вспорола воздух над самой головой. Алексеев дал еще одну очередь, приноравливаясь к незнакомому оружию и по ходу дела учась отсекать нужное количество патронов – переводчика огня затейники-фрицы не предусмотрели.
Заметив периферическим зрением метнувшихся следом парашютистов, выстрелил еще одной серией, прикинув, что магазин наполовину пуст. Ну, или наполовину полон, тут уж как в том анекдоте про пессимиста и оптимиста. Получилось неплохо, удалось отсечь, как и собирался, пять патронов – хороший результат для автомата, из которого стреляешь впервые в жизни. Похоже, еще и попал. Рыже-коричневый силуэт за кустами судорожно дернулся, уткнувшись в землю срезом затянутой камуфляжным чехлом каски. Второй гитлеровец, залегший неподалеку, вскинул карабин в направлении новой опасности, но справа коротко протарахтел ППШ кого-то из товарищей, отправив его следом за камрадом.
Снова сменить позицию, залечь, перекатиться, укрывшись за ближайшим деревом. В ствол которого тут же с сухим стуком влепилась вражеская пуля. Заметили! Это кто ж тут у нас такой глазастый? На миг высунувшись из-за комля, старлей заметил стрелявшего – фашист как раз перезаряжал карабин, чуть приподнявшись над землей. Неприцельно добив магазин, Степан перезарядился. Не попал, конечно, но хоть напугал, позволив Дмитруку с Карасевым уйти с пристрелянного места. Блин, как же не хватает гранат! Гм, а зачем нам собственно, настоящие гранаты? Там, на аэродроме он и сам купился на простенькую хитрость – отчего бы сейчас не вернуть должок?
Подобрав подходящий камень, морпех заорал «ахтунг, гранатен!» и метнул поддельный «боеприпас» в сторону егеря. И тут же боком вывалился из-за дерева, вскидывая оружие. Фриц не подвел, отреагировав именно так, как и ожидалось – дернулся к крохотной низинке, способной худо-бедно прикрыть от осколков. Всего лишь вбитый на уровне подсознания рефлекс, один из тех, что в критической ситуации должен спасти твою жизнь. Попробуй, определи в горячке боя, что шлепнулось рядом с тобой, безопасная каменюка – или реальная осколочная граната? С рефлексами у горного стрелка все оказалось на уровне. Просто сегодня оказался не его день. Автомат в руках старлея протарахтел короткой очередью, вспарывая строчкой девятимиллиметровых пуль перечеркнутую ремнями разгрузочной системы камуфлированную спину.
А вот теперь нельзя терять ни секунды: в три прыжка добравшись до убитого, Алексеев отпихнул в сторону карабин и выдернул из-за поясного ремня две гранаты. Вот и хорошо, вот и прибарахлился, разменяв полдесятка патронов и грязный камень на парочку «колотушек». Уже что-то…
В стороне, примерно там, куда рванули парашютисты, захлебнулся торопливой скороговоркой ППШ сержанта Карасева, бухнул немецкий карабин – то ли Дмитрука, то ли кого-то из фашистов. Степан дернулся, было, помочь… и в последний момент едва успел увернуться от удара стальным затыльником приклада вывернувшегося невесть откуда егеря. Кувыркнувшись через плечо, приземлился на спину и выставил перед собой автомат, готовясь парировать следующий удар – о том, чтобы успеть подняться на ноги, и речи не шло. Однако противник оказался опытным, даже слишком. И переть буром не стал – сделав обманное движение, будто и на самом деле собираясь ударить карабином, вдруг резко выбросил вперед ногу в высоком горном ботинке… и Алексеев неожиданно понял, что МП-40 в его руках больше нет. Как именно фриц ухитрился его выбить, морпех так и не понял, лишь автоматически отметил, что оружие отлетело достаточно далеко, и дотянуться до него нет ни малейшего шанса.
Довольно осклабившись, гитлеровец – здоровенный, метра под два ростом, да и в плечах куда шире отнюдь не хиленького Степана, – отбросил карабин, видимо разряженный, и дернул из ножен штык. Не теряя ни мгновения, навалился сверху, так что единственное, что старший лейтенант успел сделать, – выставить перед собой левое предплечье, не позволяя лезвию добраться до груди. Попытался ударить коленом, сбрасывая противника – безрезультатно, фашист ожидал чего-то подобного. И тут же сам получил короткий удар в печень, быстрый и весьма профессиональный, хоть егерь и бил левой рукой. Ну, так и у нас тоже одна рученька свободна, причем как раз таки правая. Н-на… что, не нравится, больно? А если вот так… ох, твою ж мать, тоже больно…