Морпех. Дилогия
Шрифт:
— Вперед! — севшим от волнения голосом скомандовал Паршин мехводу. — Дави сволочей, сталкивай с дороги!
Двенадцатитонный «Стюарт» по касательной ударил в борт нового грузовика, смял крыло, спихнул в неглубокий кювет. По броне звонко щелкали пули опомнившихся фашистов, но легкий танк уже рвался дальше, тараня следующую автомашину. Скрежет сминаемого металла перекрывал даже рев двигателя и грохот танковых пулеметов, и спаренного с пушкой, и курсового. Узкие гусеницы что-то — или, скорее, кого-то — вминали в грунт, танк раскачивался, приподнимаясь и проседая вниз. В затянувшем шоссе сизом дыму мелькали фигурки разбегающихся гитлеровцев, многие из которых падали, сраженные то ли выстрелами вступивших в бой морпехов, то ли пулями бьющих длинными очередями «Браунингов».
Для младшего лейтенанта Михаила Паршина это был второй бой в жизни.
Первый состоялся вчерашним утром, когда немногие уцелевшие после высадки танки ворвались в Южную Озерейку. Остальные остались там, на расстрелянных болиндерах или узкой полоске пляжа, преодолеть которую им так и не удалось. Сожженные, с развороченными детонаций боекомплекта или прямыми попаданиями немецких 88-мм снарядов корпусами и сорванными башнями, глубоко зарывшимися в почерневший от копоти песок. Тогда уцелели немногие. А из уцелевших — немногие добрались сюда. Его экипаж оказался в числе счастливчиков. Как и еще два экипажа, оставшиеся прикрывать их прорыв к Мысхако. Все остальные ребята или погибли, или перешли в десант. Вот только танкистов не учили пехотной науке, поэтому младлей понимал, что шансов выжить у них мало. И оттого сейчас он должен сражаться за всех, и за живых, и за погибших. Первым нужно помочь, за вторых — отплатить сторицей…
Как ни странно, Алексеев все-таки ухитрился задремать, убаюканный мерным покачиванием трофейного бэтээра. Вот только возвращение в реальность оказалось каким-то уж больно резким. Сначала его затряс за плечо старшина, возбужденно шепча в ухо «командир, просыпайся, немцы». Непонимающе моргая, морпех уставился на товарища. Он что, заснул?! Точно, прикемарил, вроде бы даже сон видел, вот только, какой именно? Обдумать мысль не успел: впереди бабахнула танковая пушка, практически сразу бухнул взрыв. Следом — еще выстрел. Практически одновременно и со всех сторон загрохотали выстрелы. Вслушиваться и дальше Степан не стал, мгновенно приходя в себя:
— Старшина, к пулемету! И за комбатом пригляди! Осмотрюсь пока! Ванька, со мной!
Дернув стопорную рукоять, старлей пинком распахнул бронированную дверку и выскользнул наружу, оценивая окружающую обстановку. Обстановка оказалась откровенно охренительной, чтобы не выразиться вовсе уж непечатно: справа весело полыхал тупорылый грузовик, перед ним дымился раскуроченным кузовом еще один. В десятке метров впереди маячила окутанная выхлопным дымом корма «Стюарта», увлеченно крушащего припаркованные вдоль обочины немецкие транспортные средства. Несмотря на несерьезный вес бронемашины, танкистам это вполне удавалось — все ж таки танк, пусть и легкий. Вокруг носились офигевшие от происходящего фрицы и с ходу вступившие в бой морские пехотинцы — внезапное боестолкновение стало неожиданностью для обеих сторон. И те, и другие что-то орали, грохотали выстрелы, причем плотность огня морпехов многократно превышала таковую у противника: к этому времени Степан уже убедился, что старые военные фильмы, мягко говоря, привирают. Девять из десяти немцев, не говоря уж про румын, вооружались исключительно карабинами. В отличие от советских бойцов, основным оружием которых были пистолеты-пулеметы или самозарядные винтовки. Кто-то заполошно закричал «ура!», боевой клич немедленно подхватили десятки глоток.
Разглядеть, кто есть кто, было непросто. Свет, в основном, давал горящий «Опель», охваченный пламенем уже по самый задний борт, чему способствовал вырывающийся из распоротого бака факел. Разлившийся по дороге бензин тоже полыхал будь здоров, жадно облизывая раму и подбираясь к шинам. Старший лейтенант неожиданно подумал, что, знай он заранее, можно было бы принять простые, но весьма действенные меры из его времени. Например, приказать бойцам намотать на рукав бушлата бинт из индпакета — белое на черном даже в темноте хорошо видно. Бинты, понятно, в огромном дефиците, но ради безопасности можно и потратиться. А то ведь могут и перестрелять друг друга, «френдли файр»[2] никто не отменял. Обидно в темноте от своего же пулю получить. Но чего нет, того нет. Спасибо танкистам, хоть какое-то освещение, сами того не ведая, обеспечили.
Над головой зарокотал пулемет — Левчук тоже въехал в ситуацию, поддерживая атакующих товарищей. И первым делом прошелся длинной, как бы не на все пятьдесят патронов, очередью по брезентовым тентам, стараясь, чтобы пули ложились пониже, не оставляя шансов тем, кто пытался укрыться за дощатыми бортами. Вылинявший брезент подрагивал от попаданий, покрываясь прорехами, серо-зеленые борта грузовиков брызгали щепой. Инициативу старшины поддержали сразу несколько десятков стволов. Пули насквозь прошивали кабины, звонко рикошетили от щитков взятых на буксир орудий, дырявили туго накачанные шины, заставляя грузовики тяжело заваливаться на левый борт. Чья-то очередь прошлась по дымящей трубой полевой кухне, котел которой выбросил струю горячего пара.
Рядом со старлеем, толкнувшись плечом, пристроился Аникеев. Стараясь особенно не высовываться из-за прикрывавшего обоих угловатого борта, осмотрелся, присвистнув от избытка чувств:
— Что делаем, тарщ лейтенант? Подмогнем нашим?
— Да не, Вань, опасно, убить же могут, — не удержался старлей, нащупывая пальцем предохранитель. Вскинул автомат, выцеливая ближайшего фрица, легко опознаваемого по характерной каске на голове.
— Э-э-э… — вполне ожидаемо завис тот. — В смысле?
— В смысле, в бэтре комбат, поэтому наша задача его защитить! Любой ценой. Займи позицию слева от брони и береги патроны. Понял?
Рядовой судорожно кивнул, оценив важность задания.
— Пошел, прикрываю!
Короткое «та-да-да-дах» отшвырнуло гитлеровца под колеса грузовика, прямо в лужу полыхающего бензина. Аникеев послушно оббежал бронетранспортер, заняв позицию по левому борту. Молодец, быстро учится, даже спорить не стал. Будет из парня толк!
Поймав на прицел очередного гитлеровца, короткой очередью срезал и его. Выронив карабин, фриц ткнулся лицом в землю. Слетевшая с головы каска крутнулась на месте и замерла ночным горшком. Готов, можно не проверять. В покатый борт влепилась, визгливым рикошетом уходя в ночное небо, пуля, и Степан торопливо плюхнулся на живот. Переполз немного вперед, укрывшись под днищем и выставив из-за колеса с забитым глиной протектором автомат — будем надеяться, водиле не придет в голову именно сейчас тронуться с места. Интересно, случайность? Или внезапно нарисовался кто-то шибко меткий и злой принципиально на него?
Еще одна пуля высадила жалобно тренькнувшую фару; следующая, прилетевшая несколькими секундами позже, продырявила крыло, едва не пробив шину.
«Да твою ж немецко-фашистскую муттер», — мысленно выругался Алексеев. — «Не случайность. И стреляет метко. Вот только позицию менять нужно, вижу я тебя, снайпёр хренов…».
Третий выстрел он и на самом деле заметил: фриц, как и он сам, укрылся под брюхом грузовика. Не того, что работал осветительным прибором, следующего. Но пулял фашист, стоило признать, весьма неплохо — и это ночью, в условиях практически никакой видимости. И именно по Степану — теперь в этом не осталось ни малейших сомнений. Срисовал, значит. Ну и ладно, сейчас поправим…
Успокоив дыхание, морпех уперся в землю локтями, прицеливаясь. Пистолет-пулемет отработал по замеченной дульной вспышке короткой очередью, следом — еще одной, чуть левее. Третью и последнюю старлей двумя сериями выпустил по колесам — с такого расстояния тэтэшные пули шины изрешетят влет. И если фриц еще жив, его нехило придавит просевшей рамой — грузовик и без того скособочен. Ну, или как минимум напугает до спонтанного опорожнения прямокишечного хранилища. Попал, разумеется. С такого расстояния даже из малознакомого оружия сложно смазать. Заодно и бак, судя по всему, продырявил. Бензин, впрочем, не загорелся — чай, не голливудский боевик, где автомашины эффектно взрываются от попадания одной-единственной пули. Но фрицу по-любому кранты.