Морпех. Дилогия
Шрифт:
Алексеев задумался. Раз нож нашелся, получается, это все-таки его родной мир? Значит, изменяя прошлое, он изменяет и свое будущее… ну, в смысле, настоящее? Как в том фантастическом фильме, где пацан, попав в прошлое, едва не угробил самого себя, помешав в определенный момент встретиться родителям? Пугающая перспективка, честно говоря… А когда, собственно говоря, его собственные родители встретились? Этого старлей не помнил. Про дедов знал — одни пропал без вести в начале войны, второй погиб… ну, в смысле, еще погибнет при освобождении Крыма в 1944 году. И тот и другой к этому времени уже обзавелись семьями и родили наследников. Но вот когда именно эти самые наследники встретятся? Или он все же ошибается? И в момент его появления произошло образование некой новой, параллельной реальности, как предполагали те же самые фантасты?
Блин, от таких мыслей голова кругом…
А с другой стороны, что это меняет? Ну, вот сверкнет у него сейчас в башке, и неким образом он наверняка узнает, что, изменив ход событий, не родится на свет. И что? Попросит остановить бэтэр, извинится за беспокойство, вылезет наружу и потопает пехом обратно, разыскивать спасательный круг, с которого все и началось? В надежде, что если запихнуть в дырку ту пулю, что так и осталась в кармане, в отличие от перочинного ножика никуда не девшись, он вернется обратно в свое время? Очень смешно. Он — боевой офицер. И эта война — теперь настолько же его, насколько и для любого другого морского пехотинца. Да и вообще, с чего он так завелся? Фантасты, параллельные реальности какие-то… усталость, видимо. Да, наверняка, все это просто усталость…
Переключившись на более конструктивные мысли, Алексеев подумал о том, как же все-таки не хватает в этом времени надежной радиосвязи. Даже нет возможности выяснить, что с их прикрытием, и стоит ли ждать удара в спину. Или же у них имеются в запасе еще целых два легких танка, как только что выяснилось, не столь уж и бесполезных? Хорошо бы, коль так: насколько он помнил историю Малой Земли, в отличие от фрицев, с танками у наших дело обстояло совсем никак. Командование учло неудачу с болиндерами под Южной Озерейкой, и еще раз высаживать бронетехнику не решилось.
Старшина тронул Алексеева за плечо, возвращая в реальность:
— Кажись, доехали, командир. Вон она, Станичка эта самая.
Степан торопливо поднялся с сиденья, поднимая к глазам бинокль. В полукилометре впереди и несколько ниже по рельефу виднелась окраина большого поселка, над которым висело сразу несколько немецких осветительных ракет. Многие дома горели, добрая половина построек была разрушена длившимся почти сутки боем и многочисленными минометными и артиллерийскими обстрелами, как нашими, так и немецкими, и бомбардировками. Порой ночное небо пересекали прерывистые нити трассирующих очередей, на узких извилистых улочках коротко вспыхивали огоньки отдельных выстрелов и взрывов. Больше ничего рассмотреть не удавалось — далековато, да и темно. А вот обещанных Кузьмину укрепленных позиций не наблюдалось вовсе: фрицы просто не успели их возвести. Да, скорее всего, пока и не собирались, даже не догадываясь, что русским десантникам удастся не только отстоять плацдарм, но и оборонять его больше двухсот дней. Отлично, значит, обойдемся без штурма и лишних потерь! Правда, потом придется все-таки объясняться с комбатом — если Олег Ильич, конечно, вспомнит про его слова. Ладно, как-нибудь отбрешется, сославшись на ошибочные данные разведки. Да и неважно все это — сейчас главное в Станичку прорваться!
— Подвинься-ка, старшина, дай и мне осмотреться, — раздался голос комбата. Степан мысленно хмыкнул: ну вот и он, легок на помине.
Левчук, оставив пулемет, бочком отодвинулся в сторону, позволяя капитану третьего ранга устроиться рядом с Алексеевым. Как и старлей минутой назад, Кузьмин некоторое время водил биноклем, досадливо морщась, если бронетранспортер уж слишком резко кидало на неровностях дороги.
— Похоже, не ждут нас фрицы с этой стороны, а? А ты пугал — пулеметы, мины, проволочные заграждения кругом.
— Не пугал, тарщ командир, а доводил то, что мне рассказали перед операцией. Видать, ошиблись наши доблестные авиаразведчики.
— Видать ошиблись, — покладисто согласился тот, занятый своими мыслями. — К нашему счастью. Ну, сейчас повоюем, поможем товарищу майору!
— Надеюсь, радиосвязь с командованием у них есть? — задумчиво пробормотал Степан.
И пояснил в ответ на вопросительный взгляд комбата:
— Если им не сообщили о нашем прорыве, могут и с фашистами в темноте перепутать. Увидят танк с броневиком — да и долбанут гранатами. Или из противотанкового ружья приголубят. Своей-то брони у них не имеется, не успели высадить.
Последнее морпех добавил исключительно, дабы избежать ненужных вопросов в духе «как же так, основной десант — и без бронетехники?».
На самом деле Алексеев помнил из прочитанных в части воспоминаний участников обороны Малой Земли, что связь у куниковцев имелась, и со штабом, и с береговыми батареями, активно поддерживавшими десантников артогнем. В первые же сутки понесшие тяжелые потери в живой силе и технике гитлеровцы даже назначили за голову артиллерийского наводчика, корректировавшего огонь, награду. Вот только вычислить и уничтожить его НП им так и не удалось.
Ну, по крайней мере, так писали в своих мемуарах ветераны. А вот как оно на самом деле было? Собственно, скоро узнает…
— Однозначно должны были сообщить, — без особой, впрочем, уверенности в голосе, ответил Кузьмин. — Сами же приказали начало нашей атаки тройной зеленой ракетой обозначить. Да ладно, разведка, разберемся! Я вот про другое подумал — может, стоило…
О чем именно он подумал, узнать оказалось не суждено: в броню звучно грюкнули прикладом. Бронетранспортер, сбросив скорость, остановился. Перегнувшись через борт, комбат перебросился парой фраз с подбежавшими ротными, и весело подмигнул Степану:
— Ну, что, лейтенант, вперед?
— Вперед, — согласился Степан, поддаваясь общему настроению, словно бы наэлектризовавшему окружающий бойцов воздух. — Только командовать станете из бэтра, а мы с ребятами за безопасностью приглядим.
Смерив старлея тяжелым взглядом (Алексеев не поддался, и взгляд выдержал), Кузьмин кивнул. Вытащив ракетницу, он проверил маркировку патрона и выстрелил в направлении поселка. Шипя и разбрасывая искры, сигнальная ракета рванулась в ночное небо, с хлопком раскрывшись тремя зелеными звездами. Возглавляющий атаку танк прибавил скорость, следом рванули, на ходу перестраиваясь в боевой порядок, морские пехотинцы. Сотни глоток взорвались криками «полундра» и «ура», раздались первые выстрелы, пока еще неприцельные, просто чтобы напугать противника. Спустя несколько минут сводная бригада ворвалась в поселок, отдельными ручейками-отрядами растекаясь по улочкам.
Вялотекущий по ночному времени бой полыхнул с новой силой по всей западной окраине Станички. По втягивающимся в поселок морским пехотинцам никто из своих не стрелял — оговоренная в радиограмме сигнальная ракета сработала, как нужно. А вот для противника их появление оказалось полной неожиданностью. Особенно, при поддержке бронетехники. Ага, именно так, во множественном числе: как буквально вчера размышлял Степан, ночью даже один-единственный танк способен навести шороху — у страха, как известно, глаза велики.