Морпех. Дилогия
Шрифт:
– Да как обычно, командир, чай, не впервой, – пожал плечами Левчук. – Можно дальше топать. Стоящий рядом со старшиной Аникеев просто важно кивнул, с некоторым даже превосходством покосившись на новых бойцов: ну, а что? Имеет полное право! Чай, не впервой в разведку идет, можно сказать, костяк разведгруппы! Бойцы, занятые подгонкой снаряжения, его взгляда, впрочем, не заметили. А старлей с Левчуком, незаметно переглянувшись, дружно скрыли улыбки…
– Остальных не слышу, – чуть повысил голос Степан. – Построиться!
Разведчики без особой спешки выстроились перед командиром группы.
– Короче, так, мужики. Языком трепать я не шибко горазд, потому скажу буквально пару слов – и побежали. Понимаю, что вы меня не знаете, как и я вас. Так что боевое слаживание проведем по ходу дела. Это не слишком хорошо и даже в корне неправильно, ну так война идет, много на что времени не хватает. Кто я такой, вам товарищ старшина должен был рассказать, а Семен Ильич зазря болтать не станет. Пока этого достаточно, а знакомиться по-человечески будем после возвращения, за рюмкой чая, как говорится.
Судя по удивленным лицам, насчет «рюмки чая» он сказал зря – не поняли. Лишь Левчук понимающе хмыкнул, поскольку уже привык к выдаваемым командиром непривычным словечкам и фразам. Ладно, учтем.
– Вопросы?
– Не имеется, – за всех ответил стоящий с левого фланга морской пехотинец.
Алексеев обвел взглядом бойцов, припоминая то немногое, что успел ему рассказать старшина перед выходом.
Тот, что докладывал – старший сержант Никифор Баланел. Бессарабский молдаванин, то ли из Рени, то ли из одного из окрестных сел. Участник обороны Одессы, после эвакуации войск в октябре сорок первого воевал в Крыму, сейчас попал сюда, под Новороссийск. Немногословен и редко улыбается: семья осталась в оккупации, и живы ли они не знает. Свободно владеет молдавским и румынским языками, что в их ситуации весьма полезно.
Снайпер, ефрейтор Николай Ивченко. Полная противоположность угрюмому молдаванину – весельчак и балагур, за словом в карман не полезет. Но стреляет отменно – на прикладе заброшенной за плечо СВТ больше двух десятков зарубок. Так делают не все – если попадешь в плен, легкой смерти можно не ждать, фрицы тоже прекрасно знают назначение этих насечек. Откуда он родом, старшина не знал, но заметный «южный» говорок однозначно указывал на не столь уж и дальние края – Одессу или Николаев.
Младший сержант Анатолий Мелевич, бывший танкист, непонятно каким ветром занесенный в славные ряды морской пехоты. Воевал с августа сорок первого, дважды горел в танке, сменил – вернее, пережил – три экипажа. После госпиталя попал в морпехи. Судя по фамилии – белорус, да и легкий акцент присутствует. В принципе, полезный товарищ – мало ли что, вдруг немецкий панцер затрофеят? С «бронезапорожцем»-то Степан худо-бедно справился, а вот с танком – вряд ли совладает. И все же весьма любопытно, как он тут оказался? Танкистов, особенно кадровых, как правило, в другие рода войск не перекидывали, экипажей всегда не хватает. Это новый танк построить не столь уж сложно, железо оно железо и есть, а вот обучить экипаж…
Ну, и последний боец, их радист. Этот сугубо флотский, в звании главстаршины. Здоровенный парниша, в сравнении с габаритами которого даже немаленькая радиостанция смотрится несерьезным ящичком за плечами. Егор Прохоров, ленинградец. Узнав о последнем, старлей сразу же спросил у Левчука относительно его семьи – блокада прорвана меньше месяца назад, и в городе сейчас еще несладко. Старшина в ответ лишь головой качнул: «не, командир, тут все нормально, детдомовец он, без родни, стало быть».
Вот такой вот интернационал, одним словом.
Все бойцы из числа тех, кто высаживался следом за отрядом майора Куникова – из «озерейковцев» только они с Левчуком да Аникеевым. Случайно ли так вышло, или нет, Степан даже не задумывался – других хлопот хватало. Но за языком, по крайней мере, первое время, придется следить. Это Семен Ильич с Ванькой к периодически проскакивающим в его речи «будущанским» выражениям уже попривыкли, а новые люди могут и не понять. Что, опять же, вызовет никому не нужные вопросы.
– Ну, а коль не имеется, так и времени терять не станем. Снарягу… ну, в смысле амуницию подогнали, ничего не стучит, не грюкает? Киваете? Тогда попрыгали, а я послушаю. Молодцы. Мелевич! И?
– Виноват, тарщ старший лейтенант! – танкист торопливо скинул с плеча сидор, возясь со стягивающим горловину узлом. – Видать патроны из картонки рассыпались. Я счас, быстро, пару минут.
– Мужики… – Алексеев снова скользнул взглядом по лицам бойцов – теперь уже его бойцов , за которых он отвечает лично и перед командованием, и перед собственной совестью. Отвечает с того самого момента, когда остались за спиной фашистские траншеи.
– Еще раз повторю, если кто с первого раза не понял: с этой секунды мы даже не отряд, мы – единый организм. Каждый боец которого – его орган. Откажет печень или почки – всему организму хана. Хихикаете? – фыркнул, в принципе, только Аникеев, но Степан просто не мог оставить подобного без внимания. – Дай-ка угадаю, про что подумал? Небось, про блудень молодецкий дурная мысль в головушку пришла?
Бойцы, не скрываясь, заржали, а лицо Аникеева покрылось красными пятнами – хоть прикуривай.
– Всегда говорил, что шутка в бою жизнь спасает. На войне без юмора никак нельзя, поскольку душа выгорает, а человек без души – труп. Но тут ты, браток, мимо кассы попал, не тот случай!
– Виноват, тарщ командир! Глупость сморозил!
– Ну, формально-то говоря, ты и слова не произнес! – широко улыбнулся старлей, по лицам разведчиков видя, как спадает напряжение, пожалуй, что и взаимное. И только многомудрый Левчук, зараза эдакая, внешне никак не прореагировал, разве что едва заметно ухмыльнулся в прокуренные усы. – Ладно, пошутили – и будет. Всем все понятно? Книжку про трех мушкетеров читали?
– Читали, – на сей раз подал голос радист. – А чего там в той книжке такого особенного?
– Да ничего, в принципе, – пожал плечами Степан. – Просто девиз у них хороший был, «один за всех – и все за одного». Вот так и мы. У одного патроны в неподходящий момент друг об дружку звякнут, фриц услышит – и даст очередью. И всем остальным полный трындец настанет. Короче, заболтались мы. Проверились, готовы? Тогда двинули…
– А вопрос можно? – неожиданно подал голос тот, кого старлей меньше всего ожидал услышать – старший сержант Баланел.