Морская Дама
Шрифт:
– Они напечатают в газетах наши фотографии, – сказала старшая мисс Бантинг.
– Только не мою, – заявила ее сестра. – Ужасная фотография. Сейчас же пойду и сфотографируюсь заново.
– Они потребуют, чтобы отец дал им интервью!
– Нет, нет! – воскликнул в испуге мистер Бантинг. – Пусть твоя мать…
– Как скажешь, дорогой мой, – отозвалась миссис Бантинг.
– Но ведь это отец… – начал Фред.
– Нет, я не смогу! – сказал мистер Бантинг.
– Ну, кому-то все равно придется с ними говорить, – сказала миссис Бантинг. – Вы же знаете, они…
– Но это совсем не то, чего я хотела! – жалобно воскликнула Морская Дама, держа в руке «Дейли ганфайр». – Нельзя ли это остановить?
– Не знаете вы наших журналистов, – сказал Фред.
Положение было спасено благодаря такту моего троюродного брата Мелвила. В свое время он немного баловался журналистикой и общался с литераторами вроде меня, а литераторы вроде меня нередко очень свободно и откровенно высказываются о нравах прессы. Появившись у Бантингов, он сразу же понял, какой панический страх охватил их при мысли об огласке, услышал их возмущенные протесты, полные чуть ли не упоительного ужаса, поймал взгляд Морской Дамы – и не медля взялся за дело.
– Сейчас не время проявлять чрезмерную щепетильность, миссис Бантинг, – сказал он. – Но я думаю, мы еще сможем спасти положение. Вы слишком рано отчаялись. Этому сразу же нужно положить конец, вот и все. Позвольте мне поговорить с этими репортерами и написать в лондонские газеты. Думаю, я смогу сделать так, чтобы они успокоились.
– Да? – спросил Фред.
– Поверьте, я смогу сделать так, чтобы этому был положен конец.
– Как, совсем?
– Совсем.
– А каким образом? – спросили в один голос Фред и миссис Бантинг. – Уж не собираетесь ли вы их подкупить?
– Подкупить? – воскликнул мистер Бантинг. – Мы не во Франции. Британскую газету подкупить нельзя!
(При этих словах все собравшиеся Бантинги издали нечто вроде тихого «ура».)
– Предоставьте это мне, – сказал Мелвил, чувствуя себя в своей стихии. И они так и сделали, от всей души, но без особой уверенности пожелав ему успеха.
Он справился со своей задачей великолепно.
– Что там за история с какой-то русалкой? – строго спросил он двоих местных журналистов, когда те вернулись. Вернулись они, для храбрости, вместе, поскольку были журналистами, так сказать, по необходимости, а в остальное время работали наборщиками и большого опыта в столь серьезной журналистике не имели. – Что там за история с русалкой? – повторил мой троюродный брат, пока они робко прятались друг за друга. – Мне кажется, вас кто-то ввел в заблуждение, – сказал мой троюродный брат Мелвил. – Только подумайте – русалка!
– Мы тоже так подумали, – сказал один из журналистов по необходимости – тот, что помоложе. – Мы, знаете ли, поняли, что это какой-то розыгрыш… Только «Нью пейпер» вынесла это на первую страницу…
– Я поражен, что даже Бангхерст… – сказал мой троюродный брат Мелвил.
– Ив «Дейли ганфайр» про это тоже есть, – сказал другой журналист по необходимости – тот, что постарше.
– Какое имеет значение, что печатают в этих дешевых бульварных листках? – воскликнул мой троюродный брат звенящим от презрения голосом. – Вы же не собираетесь черпать местные, фолкстонские новости из каких-то лондонских газетенок?
– Но откуда взялась эта история? – начал тот, что постарше.
– Это не мое дело.
Тут того, что помоложе, осенило. Он достал из верхнего кармана блокнот.
– Может быть, сэр, вы окажете нам любезность и подскажете, что мы могли бы написать…
Мой троюродный брат Мелвил так и сделал.
На следующий вечер подающий надежды молодой журналист, который первым пронюхал про это дело и которого ни на мгновение не следует путать с двумя журналистами по необходимости, о ком шла речь выше, – явился к Бангхерсту в состоянии необычного возбуждения.
– Я все раскопал и видел ее, – сказал он, задыхаясь от волнения. – Я ждал на улице и видел, как ее сажали в экипаж. Я говорил с одной из горничных – я заметил телефонный провод и проник в дом под видом телефонного мастера для проверки их телефона, – и это факт! Несомненный факт… Она русалка с хвостом – с настоящим хвостом, какой бывает у русалок. Я вернулся сюда…
Он помахал какими-то исписанными листками.
– О чем вы говорите? – спросил Бангхерст через стол, заваленный бумагами, глядя на листки с опаской и враждебностью.
– О русалке. Там в самом деле русалка – в Фолкстоне.
Бангхерст отвернулся и принялся бесцельно перебирать карандаши и перья на своем письменном приборе.
– Ну и что, если так? – спросил он после паузы.
– Но это доказано. Та заметка, которую вы напечатали…
– Та заметка, которую я напечатал, была ошибкой, молодой человек, если что-то в этом роде действительно произошло. – Бангхерст по-прежнему сидел, упрямо повернувшись к нему спиной.
– Как это?
– Мы здесь русалками не занимаемся.
– Но вы же не собираетесь бросить это дело?
– Собираюсь.
– Да ведь она там есть!
– Ну и пусть. – Он повернулся к подающему надежды журналисту; его монументальное лицо было монументальнее обычного, а голос стал звучным и торжественным. – Неужели вы думаете, что мы намерены заставить нашу публику поверить во что-то только потому, что это правда? Она прекрасно знает, во что она желает верить, а во что не желает, и ни в каких русалок она верить не желает – можете в этом не сомневаться. Мне все равно, пусть даже весь тот чертов пляж будет усеян русалками. Весь тот чертов пляж! Мы должны заботиться о своей репутации, ясно?… Имейте в виду, что ваши успехи в обучении журналистике меня разочаровывают. Это вы принесли ту чепуху о химическом открытии…
– Это была правда.
– Б-р-р!
– Мне рассказал об этом член Королевского Общества…
– Мне все равно, кто бы вам об этом ни рассказал. Всякая дребедень, поверить в которую публика не пожелает, – это еще не факты. Если она соответствует действительности, тем хуже. Нашу газету покупают ради того, чтобы проглотить ее не раздумывая, и она должна проскакивать в глотку как можно легче. Когда я напечатал эту вашу заметку на первой странице, я думал, вы задумали какую-то шутку. Я думал, вы напали на какую-то сплетню про совместное купанье или что-нибудь в этом роде – на что-то смачное. На то, что будет доступно им всем. Вы же помните – отправляясь в Фолкстон, вы собирались написать, как наряжаются всякие там лорды Солсбери и прочие, когда отправляются на прогулку по Лугам. (Солсбери Роберт Артур Толбот (1830–1903) – маркиз, представитель одного из старинных английских титулованных родов, известный политический деятель. В 1885–1892 и 1895–1902 гг. – премьер-министр Великобритании). И затеять дискуссию о том, входят ли у нас в моду кафе на французский манер. И так далее. А вы занялись этой (тут последовал непечатный эпитет) ерундой!