Морская дорога
Шрифт:
Раз так, значит, так. Хорошо".
Джилли знала, что спросила мать и на что сама же отвечала. Почему ее дочь не пришла, когда она ее пригласила? Когда сказала, что здесь так хорошо и тепло? Потому что дочь не захотела прийти, а она не могла без конца приглашать ее. Не могла еще разок просто сказать: "Иди-ка сюда, Джилли". Она могла только требовать: "Иди сюда!" - или молить: "Подойди ко мне, пожалуйста!" Но ее дочь не хотела подходить. Ну и хорошо.
Только это была не правда. Ее дочь и хотела подойти к ней, да не могла. Не могла она входить в ту комнату!
Джилли поставила законченный домик на полку, чтобы подсох. Смочила выпачканную в глине тряпицу и замотала ею комок оставшейся глины. Руки были все перепачканы, и глина, подсыхая, становилась беловато-серой. Джилли пошла мыть руки, но тут зазвонил телефон, и она, взяв трубку, крикнула матери:
– Я через минутку вернусь!
Джойс захотелось посмотреть одну из тех мыльных опер, что показывают днем. Она рассказала Кэй, о чем будет в этой серии, но уснула, стоило фильму начаться.
Кэй сидела с ней рядом и вязала. Полуденное солнце светило прямо в окна, однако шторы были задернуты плотно, как бы отрезая мир спальни от моря и солнечного света. Интересно, подумала Кэй, а когда она, Кэй, будет умирать, захочется ли ей лежать в комнате с видом на море? Интересно, смотрит ли Джойс в окно? На волны?
В постели Джойс казалась совершенно лишенной плоти - так, груда хвороста со странными наростами; лицо ее на подушке было чуть отвернуто в сторону.
Кэй мало что о ней знала. Они переехали сюда лет пять назад, и муж Джойс в тот же год и умер. А она осталась жить здесь одна, очень тихая, немного чопорная, говорившая всегда ровным, спокойным голосом. Она была откуда-то с Востока, из Огайо, кажется. Иногда она очень смешно сердилась или обижалась на вещи.
Она всегда носила очень строгие коричневые и темно-синие юбки и рыжевато-коричневые кардиганы. Должно быть, Джилли подарила ей тот прекрасный, просто великолепный и очень уютный кардиган, что лежал сейчас у нее в ногах на постели. Джилли - хорошая дочь.
Когда Джойс овдовела, Джилли стала приезжать к матери из Портленда на уик-энд, а теперь и вовсе здесь поселилась. Хотя у нее было неплохое место в муниципалитете Портленда, от которого ей, видимо, пришлось отказаться. А может, она просто взяла длительный отпуск? Но спросить Джилли об этом было почти невозможно. Джилли казалась куда более открытой и простой, чем ее мать, но и она тоже никогда не раскрывалась до конца. Когда Кэй предложила ей просто пойти и прогуляться по пляжу, потому что денек выдался чудесный, Джилли сказала, что лучше поспит, ушла к себе и больше не показывалась; шторы на окнах в ее комнате были спущены. В общем, все три женщины сидели в доме со спущенными шторами, а снаружи апрельское солнце щедро изливало свои лучи на землю и на море, и ветерок дул теплый, как летом.
– А где Джилли?
– Легла вздремнуть, - ответила шепотом Кэй, понимая, что Джойс на самом деле лишь наполовину проснулась.
– Она никогда не приходит!
– Ну-ну-ну, - укоризненно и ласково пропела Кэй, и Джойс
ЗАЧЕМ ЖЕ ТЫ РОДИЛА МЕНЯ, ЕСЛИ ЭТО ВСЕ РАВНО ДОЛЖНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ?
Но ведь ей тогда было всего четырнадцать...
Джилли, тяжело ступая, прошла через холл в ванную, потом подошла к спальне матери и остановилась в дверях - разрумянившаяся со сна, большая, розово-золотистая женщина. Добрая и нежная.
– Как вы обе насчет чайку?
– громко спросила она.
Джойс не ответила. Возможно, ее засыпания и просыпания происходили теперь независимо от любых внешних воздействий; теперь ею полностью командовало ее тело. "Шелковый лоскуток, две-три косточки да волос клочок", - так отец Кэй любил поддразнивать ее мать, когда та покупала новое платье или делала завивку. А, в общем-то, все они таковы - горсть песка, которую уносят волны морские; мягкие, уязвимые, нежные тела.., во всяком случае, ничего особенного, чтобы слагать о них песни. Но каждая старается выглядеть красивой, завивает и красит волосы...
Джилли принесла из кухни огромный поднос. Джойс приподнялась и села в постели. Они вместе выпили чаю.
– Ну, спасибо за чай! А теперь я, пожалуй, пойду домой да вымою наконец окна!
– сказала Кэй.
– Достаточно долго я с этим тянула.
– Как солнце выглянет, так сразу становится видно, какие они грязные, - поддержала ее Джойс.
– Просто ужас! И я, к сожалению, не могу вымыть большую часть окон снаружи, пока Джек не принесет назад нашу стремянку. Ладно, хоть изнутри вымою.
Надо окончательно прибрать в комнате Сары. На Пасху к нам племянница Джека приезжает. На целую неделю.
Разве я вам не говорила? Карен Джонс. Она в медицинском колледже учится.
– Для мытья окон газеты лучше, чем бумажные полотенца. Может, в газетах что-то такое есть особенное - типографская краска, например?
– Джойс шевельнулась в постели и, тяжело дыша, глянула на Кэй - лишь один быстрый взгляд, но сколько же в нем было ненависти! Не смей приходить сюда со своей мертвой дочерью!
– Так что я, пожалуй, пойду.
– Кэй сделала вид, что ничего не заметила.
– Может быть, я что-нибудь могу для вас сделать? Знаете, если вам что-нибудь будет нужно в Астории, то Джек ездит гуда два-три раза в неделю.
– Ой, спасибо, но у нас, кажется, все есть, - сказала Джилли.
Она проводила Кэй; они прошли через гостиную и минутку постояли у двери - Кэй, уже выйдя на веранду, а Джилли, застыв в дверном проеме. Этот весенний предвечерний свет, эти сладостные летучие ароматы растрогали обеих. Кэй на мгновение положила руку Джилли на плечо. Она видела, что ногти у Джилли обведены темными ободками, словно она возилась с глиной. Кэй лишь коснулась ее, но не обняла, ибо Джилли явно этого не ждала и не хотела, а потому обнять ее было бы трудно даже матери, которая жаждала обнимать свою дочь.