Морская дорога
Шрифт:
Три женщины Эрикова семейства сидят вместе с мужчинами за высоким столом. Тьёдхильд — зрелая, высокая женщина с прямой спиной. Она мало говорит, больше наблюдает за гостем, смотрит на своего сына Лейфа, и время от времени поглядывает на бесстрастное лицо Эрика. Фрейдис, родная дочь Эрика приехала в Братталид сегодня утром, сразу, как только до Гардара долетела весть о торговом корабле, прибывшем в Братталид. Она прибыла без мужа, Торкеля, ему совсем нет дела до корыстных замыслов жены. Третья женщина — Гудрид, невестка Эрика, овдовевшая почти год назад. Как и положено дочери, она управляется по хозяйству, и делает это гораздо ловчее Фрейдис. С виду они с Фрейдис приветливы друг с другом, как настоящие сёстры. Но Фрейдис замужем
За менее почётным столом разместилась команда прибывшего корабля, они без устали рвут зубами и кромсают ножами свежую тюленину и лососину, запивая пищу кислым молоком, будто у них бездонные желудки.
Торфинн Карлсефни бывалый торговец, по его лицу не скажешь, о чём он думает. Он ведёт себя открыто и дружелюбно, но ещё ни словом не обмолвился ни о ценах на свои товары, ни и о причинах, которые заставили его забраться так далеко от оживлённых торговых путей. Кажется, он поглощён разговором с Лейфом, но иногда, стрельнув глазами, оглядывает комнату. Какое-то время он смотрит на Гудрид, чуть позже его взгляд снова возвращается к ней, и снова.
Он приплыл в Братталид в конце лета, и, конечно же, его пригласили перезимовать с нами. Лейфу сразу понравился Карлсефни, они ранее слышали друг о друге, так что Лейф оказывал гостю особое радушие. К тому времени Эрик состарился и стал крайне раздражительным, но вскоре он привлёк внимание Карлсефни. Оба говорили на одном языке, оба — проницательны, знают, как вести дела, чтобы добиться желаемого. Наблюдать за ними — всё равно, что следить за игрой в шахматы. Эрик сделал первый ход. Он ушёл в себя и молчал примерно неделю, пока Карлсефни прямо не спросил его, он оскорбил ли он чем-нибудь хозяина Братталида, находясь у него в гостях.
— Нет, — сказал Эрик. — Совсем нет. Это не так. Но мне стыдно, что я не могу оказать тебе подобающий приём. Мы живём здесь небогато, — сушеная рыба, тюленина и кислое молоко, вот и всё, чем мы питаемся зимой. Но я знаю, ты привык зимовать в Норвегии, и не могу угостить тебя блюдами, которые принято подавать на пир в честь Йоля. Ты можешь оскорбиться из-за такого убогого приёма.
— Если это всё, то нет никаких недоразумений, — тут же ответил Карлсефни. — У меня на борту вина из Рейнской области, специи из Руси и зерно последнего урожая из Балтии. Пока я нахожусь у тебя в гостях, всё, что у меня есть — твоё. Я буду рад отблагодарить тебя, предоставив всё необходимые припасы для устройства зимних праздников.
Услышав это, Эрик сжал его руку. — Такой человек, как ты, мне по нраву, — ответил он Карлсефни. — Я принимаю твоё предложение, и теперь мы сможем угостить тебя как полагается.
Итак, за стоимость половины своего груза, Карлсефни основал в Братталиде зимнюю факторию и получил хорошую прибыль, торгуя с поселенцами, живущими вблизи Братталида, скупая шкуры белых медведей, тюленей, бивни нарвалов и моржей, всё то, что добыли в том году на охоте. Я уверена, всё вышло так, как он и задумывал, и всё это время он создавал хороший задел на будущее. Сейчас из Норвегии в Гренландию ходят всего несколько кораблей, и один из них принадлежит моему сыну, это часть наследия его отца, ведь именно Карлсефни положил этому начало. Никому до него не приходила в голову мысль отправиться из Норвегии прямиком в новое поселение. И конечно, прямая связь с Норвегией изменила жизнь людей в Зелёной стране. Для нас прямая торговля с Норвегией была гораздо выгодней, чем через Исландию, ведь нам требовались те же товары, что и жителям Исландии, и поэтому мы вынуждены были платить за всё двойную цену. Видишь ли, мы не могли снарядить собственный корабль. У нас почти не было древесины, а на тех лодках, что у нас были, мы отправлялись в охотничьи экспедиции на север, ведь если бы не охота, мы бы умерли с голода. Все наши люди трудились на фермах или охотились, так что Карлсефни рассчитал всё верно и знал это.
Он не собирался идти дальше Братталида, но той зимой произошли два события, которые открыли новые возможности. Первым стал недавний разговор с Лейфом о Винланде. Долгие годы планы Лейфа насчёт Винланда казались неосуществимыми, по той же самой причине, по которой мы не могли напрямую торговать с Норвегией: у нас не хватало возможностей. Карлсефни пришёл в Гренландию на самом большом корабле среди всех, что там были, у него была полная команда, и все в добром здравии. Карлсефни очень хорошо заботился о своих людях, как и о любом своём имуществе.
Прежде чем мы узнали, что привело Карлсефни в Гренландию, выпал первый снег. Он упомянул, что по пути в Братталид его пригласили в Дюрнес, навестить Снорри Торбрандсона.
— Ты хорошо знаешь его? — спросил Лейф.
— Я знаком с ним много лет. Я повидался с ним и с Торлейфом, они отправились сюда, как раз перед моим отъездом в Норвегию.
— А ты упоминал в разговоре с ним, что намерен навестить его в Гренландии?
— Мы не исключали этого.
Вскоре выпал хороший, хрустящий снег и Лейф вместе с Карлсефни отправились на юг в Дюрнес. Я стояла вместе с Тьёдхильд в хлеву и наблюдала, как две тёмные фигурки на лыжах удаляются прочь, словно движущиеся лунки на фоне белой пустоты замёрзшего фьорда. Они отсутствовали две недели, а когда вернулись, все их разговоры были лишь о Винланде. Конечно же, я не знаю точно, что Снорри и Лейф наговорили Карлсефни, сам он был, как обычно, немногословен, и по крайней мере, не показывал ничего, что творится у него на душе.
Я упомянула о двух вещах. На самом деле, Карлсефни приехал сюда из-за меня.
Будучи дочерью Эрика, я представляла собой выгодную партию. Я владела Стокканесом, усадьбой в прямой видимости от Братталида, где распоряжался мой управляющий Торстейн Чёрный, а кроме того, у меня было большое имение в Санднесе. Через меня можно было породниться с самым могущественным хёвдингом в Гренландии. Ничто не могло настолько упрочить положение Карлсефни на западе. Но я льстила себе. Я знаю, дело не только в этом. Когда Карлсефни приехал, он не собирался жениться. Он смотрел на меня совсем не так, как Торвальд с Торстейном, которые бросали плотоядные взгляды. Карлсефни глядел скорее отвлечённо, никогда не задерживая взгляд надолго. На следующий день после возвращения из Дюрнеса, он заговорил со мной, чем немало меня удивил. В тот момент я сидела в общем зале, а не в женской комнате, как обычно. Я решила воспользоваться отсутствием мужчин и разложила на одном из больших столов полотно, чтобы вырезать подходящий кусок для новой рубашки. Когда вошёл Карлсефни, я начала собирать свои принадлежности, чтобы освободить комнату, но он остановил меня.
— Нет, останься, — сказал он. — Ты не сможешь сделать ровный разрез, если свернёшь ткань.
Я не смогла сдержать улыбки. — Ты разбираешься в пошиве одежде?
— Конечно. — Он сел на скамью рядом со мной и стал наблюдать, как я надрезаю ножом ткань, а затем аккуратно отрываю кусок.
— Я рада, что ты привёз лён, — сказала я, немного помолчав. — Я никогда раньше не носила льняную одежду.
— Льняная одежда не согреет тебя здесь.
— Ничего, я могу поддеть столько шерстяных вещей, сколько хочу.
— Было бы лучше, если бы тебе не пришлось этого делать.
Я промолчала. Его последние слова могли бы показаться нескромными, но я привыкла общаться с людьми, которые выражались ещё более прямо.
— Я слышал, ты жила в Западном поселении, — сказал он вскоре.
— Я провела там одну зиму, и это была худшая зима в моей жизни. Я мало что там видела.
— Да, я знаю. Мне жаль. Но у тебя там есть поместье, значит, однажды ты вернёшься туда?
— Я ни разу не видела Санднес, — сказала я ему. — Торстейн ездил туда каждый год. Этим летом туда ходил Лейф и привёз оттуда всё необходимое.