Морская невеста

Хамм Эмма

С колотящимся сердцем она оглянулась.

— Здравствуй, муж.

Манус прошел к ней, едва сдерживая агрессию.

— Здравствуй, жена.

— Жена? — творец стекла опустил руку. — Прошу прощения, сэр.

Сирша подумала, что оскал Мануса могли посчитать улыбкой в каких-то культурах, но она поежилась от страха.

Он процедил:

— Вы не виноваты. Мы еще не купили ей кольцо, как бы вы поняли?

Он опустил ладонь на ее плечо и сжал. Она сделала что-то не так? Она должна была всему

миру сообщать, что была его женой?

Она не могла. Может, он не понимал образ жизни фейри, но имя давало власть. Его имя могло управлять ею, как и ее, ведь они были женаты.

Кривясь, она похлопала по его ладони на своем плече.

— Этот добрый сэр показывает мне стекло. Разве не волшебно?

— Это просто растопленный песок.

Она сжала его ладонь, не давая уйти.

— Манус, посмотри!

Мышца на его челюсти дергалась. Сирша смотрела, как он скрипнул зубами, но повернулся.

— Я слышал, что тут был мастер, который плетет стекло как шелк. Это о вас?

Другой мужчина кашлянул.

— Я не так талантлив, милорд, но ценю похвалу.

— Я не лорд.

— Я думал… — мужчина снова кашлянул. — Не важно. Посмотрите, и я положу его отдыхать.

Манус взял щипцы и медленно покрутил русалку. Морщинки у его глаз стали глубже на миг.

— Она красивая. Почти как настоящая.

— Настоящая? — мужчина взглянул на них по очереди. — Вы… неужели… Сэр?

— Много об этом не думайте, а то навредите себе.

Манус отдал фигурку мужчине, прижал ладонь к спине Сирши и повел ее мимо лотков на улицу.

— Стой! — закричала она. — Я хотела увидеть, можно ли взять что-то домой!

— Мы не будем у него ничего покупать.

— Почему? Стекло было красивым, Манус. И у него было чудное украшение с ракушками и красками моря…

— Сирша, хватит! — голос Мануса был тихим, но он словно ударил ее по лицу.

Она моргнула, пытаясь сдержать слезы. Она не сделала ничего неправильного, но он кричал на нее при людях. Она хотела лишь что-нибудь красивое, что напоминало бы о доме. Она оставила дом, чтобы быть с ним, создать с ним новый дом. Он этого не видел?

Манус выдохнул с болью и отошел от нее. Он провел рукой по волосам, отвел взгляд от ее слез.

— Ты не видела, что была в опасности? — прорычал он.

— Я не была в опасности. Он добрый.

— Этот — возможно, но следующий может таким не быть. Женщина! У меня чуть сердце не отказало!

— Я не хотела.

— Сирша, — он сжал ее руку и развернул. Обхватив ее лицо ладонями, он прижался лбом к ее лбу. — Люди не добрые. Все тут как твои русалы, ищут того, над кем у них преимущество. Не отходи от меня.

— Не нужно так судить об остальных, — ответила она. — Некоторые могут тебя удивить.

Он отпустил ее, бормоча ругательства.

— Мне нужно выпить.

— Манус,

у тебя дрожат руки.

Она смотрела, как он сжал кулаки так сильно, что костяшки побелели.

— Идем со мной, — буркнул он.

Они пошли по мощеным улицам глубже в город, где гравий и грязь впивались в нежную кожу ее босых ног. Люди тут были не такими чистыми. Их лица были потными, грязь была под их ногтями, покрывала одежду.

Эти люди вызывали покалывание страха на ее коже, как прикосновения медузы. Их глаза были голодными, черными, как у акул, и бездонными. Они не просто так не были на главной улице. Вряд ли им хватало денег на еду, тем более — на все те чудеса, что там продавали.

Мужчина прошел к ним, скользнул по ней взглядом. Он выдохнул с шипением и издал высокий звук, от которого она вздрогнула. Манус взмахнул рукой, поймал мужчину за горло и отбросил к стене.

На миг она подумала, что они подерутся, как делали русалы. Но что-то во взгляде Мануса заставило другого выругаться и уйти.

— Манус? — позвала она. — Мне тут не нравится.

— Да? Никому не нравится, жемчужина. Привыкай, — он прошел в дверь, оставив ее на улице.

Сирша потирала руки и сглотнула. Почему тут вдруг стало холодно? Улицы были теплыми, полными солнца и улыбок. Теперь холодный ветер задевал ее руки, обвивал ее ладони и шептал опасные тайны в ее уши.

Манус снова открыл дверь и протянул руку.

— Это не была просьба, Сирша. Ходи со мной все время.

Она нахмурилась от его тона, но вошла следом. Улица была опасной, тени двигались по краям. Она не хотела знать, что за Неблагие поселились тут.

Комната была лишь наполовину заполнена мужчинами и женщинами разного вида. Некоторые женщины оголили плечи, хотя Манус говорил ей никогда так не делать, другие были одеты скромнее. Мужчины были в грязи и поте, как на улицах.

Манус указал на пустой стол у большого весело трещащего камина.

— Садись там.

Она собиралась сказать ему потом, что ей не нравился такой его тон. Вытертые доски были гладкими и теплыми под ее ногами, пока она шла к скрипучей скамье. Опустившись там, она повернулась спиной к толпе и смотрела на огонь.

Тут что-то было другим. Такого она не могла представить. Некоторые люди были богатыми, некоторые — талантливыми, а другие — до боли бедными. Почему они не помогали своим людям? Давали им жить в постоянных страданиях?

Сирша покачала головой, опустила лицо на ладони. Может, однажды она их поймет, но пока голова гудела.

Скамья напротив нее скрипнула.

— Манус, я не хочу быть тут, — пробормотала она. — Я хочу домой.

— И о каком доме ты говоришь, девица? — пропел голос, звеня в воздухе, словно монеты, с жаром лавы из глубин моря.