Морская сила(Гангутское сражение)

Фирсов Иван Иванович

Князь Долгорукий хоть и стар был годами, но бое­вой дух не поубавился. Распределив всех сорока четы­рех сотоварищей — кому сбить шведов на баке, кому на юте, сам с дюжиной пленников взялся сбить капи­тана.

— Како услышите на молитве «Аминь», тако враз все по местам — шведов крушить, — шептал он чет­верке подручных накануне вечером.

По условному сигналу сбили с ног караульных солдат, кого-то бросили за борт, завладев их оружием, остальных загнали в трюм. Стали к снастям, к пару­сам, к штурвалу. Шкиперу сказали коротко:

— Хочешь жить — веди шхуну в Ревель.

Так море сослужило добрую службу русским моря­кам в лихолетье. А без моря не видать бы им родной земли.

Петр при первой же встрече расцеловал старого верного служаку:

— Знать, силен бойцовский дух у русичей, сколь­ко лет веру не теряли на избавление от неволи…

Последовал указ назначить Долгорукого началь­ником нового военного комиссариата, генерал-кригс-комиссаром и сенатором.

Так уж совпало нечаянно по времени возвращение князя Юрия Долгорукого на родную землю с другим событием, на другом конце моря Балтийского.

Племянник князя Юрия, опять же князь, Василий Лукич Долгоруков, посол российский при короле Да­нии, принимал царского посланца Федора Салтыкова.

Не первый раз вступал на землю островной держа­вы корабельный мастер Салтыков. В прежние вояжи по Европе верфи Дании не привлекали особого его внимания. Первоначально, отправившись с Великим посольством за рубеж, он с другими стольниками тру­дился и осваивал «азы» строения кораблей на верфях Голландии. В Саардаме, Роттердаме, Амстердаме со­оружали тысячи купеческих и военных судов. Они-то и составляли могущество и гордость богатой Голлан­дии. Во вторую поездку он отправился уже заправ­ским корабельным мастером. Да и цели у него были иные. Небольшие верфи Копенгагена, по сравнению с Голландией, выглядели худосочно, не привлекали его внимания ни новизной дела, ни оригинальностью корабельной архитектуры.

Теперь же он вынужденно прибыл в датскую сто­лицу. Так повелел государь — начать свою миссию в Копенгагене.

Однако в столице посла не оказалось. Князь Васи­лий следовал в армии за свитой короля Фредерика IV. Датские полки вступили только что в Померанию и двинулись к шведской крепости Штральзунд.

Нагнав королевскую свиту, Салтыков разыскал посла. Долгоруков хорошо запомнил делового масте­ра еще во время первого визита в Копенгаген. О его приезде он уже знал.

— Прислал мне весточку Александра Данилыч о тебе, — добродушно пояснил он гостю, — выклады­вай, в чем суть да дело государево.

Слушая Салтыкова, он недовольно причмокивал губами:

— Писал-то я государю о судах малых, фрегатах, да поменьше, и все же наведаемся к министру Вебе, что он скажет.

По дороге Долгоруков предупредил Федора:

— Сей министр Вебе, лис хитрый, на словах к нам благоволит, а по делу сторону шведов держит.

В самом деле, словоохотливый, юркий министр с улыбкой выслушал молодого русского гостя, до­вольно бегло говорившего на его родном языке. Зака­тив глаза, он минуту-другую как бы размышлял, а по­том неторопливо пояснил:

— Да-да, я прекрасно помню совет царю его вели­чества нашего короля, но, насколько я знаю, в Дюн­керке вы не сыщите больших, многопушечных кораб­лей, разве что один-два фрегата, я рекомендую вам лучше всего побывать в Голландии.

«Ну, это-то я и без тебя знаю», — с досадой поду­мал Салтыков.

— Я завтра же доложу его величеству о вашем приезде, — щебетал Вебе, — надеюсь, что мы сумеем оказать вам содействие…

Долгоруков был рад приезду редкого гостя из Рос­сии и вечером, за ужином, расспрашивая его о ново­стях в Петербурге, неожиданно проговорил:

— Слушок здесь прошел, будто государь с вой­ском в конфузию попал с турками, на Дунае, хотя все миром кончилось, а цена оному великая. Будто султану вернули все завоеванное в Причерноморье — Азов, Таганий Рог.

Салтыков даже вспотел. «Как так? А флот, «Пре-дистинация», «Ласточка»?»

— Суда-то воинские, что с ними? — с дрожью в го­лосе спросил он Долгорукова. Перед глазами встали десятки судов, которые он сам облазил, когда десять лет назад гостил у отца, Азовского воеводы.

— Вроде бы обещание дано султану пожечь все до единого.

Салтыков перевел дух и отпил вина. Долго сидели молча, но Долгоруков вдруг пове­селел:

— Одначе, полагаю, все, што ни делается, к луч­шему. Ныне у государя руки высвободились. Всей си­лой на Карла навалимся. Бона и Фредерик осмелел, про сию конфузию ни слова. Вместе с Августом про­тив шведа выступили наконец. Знать, ведают, наше войско им на подмогу выступит.

Доводы посла подняли настроение Федора. «И в самом деле, замирение с турком против непри­ятеля здесь, на Балтике».

— И твоя польза ныне ко времени, — продолжал князь, — ноша на тебе великая, не знаю, выдюжишь ли? А ты ежели с Фредериком будешь якшаться, имей в виду, он свой интерес имеет. Желал с государя три мильона рехсталеров заполучить за свою подмо­гу. Ан сорвалось, кукиш получит, наш государь ныне в силе.

Фредерик в самом деле принял вскоре Салтыкова, довольно ласково обходился с ним. Свои впечатления Федор изложил в первом донесении царю: «…а коро­левское величество датское велел свой указ послать в Гаагу к министру своему, чтобы он во всем моем де­ле чинил мне всегда крайнее вспоможение».

Распрощавшись с Долгоруковым, он направился в знакомую ему прежде Гаагу, к послу князю Борису Куракину. Следовало определиться с денежными де­лами. Еще в Копенгагене Федор прикинул, что каж­дый корабль обойдется дороговато, около ста тысяч рублей…

В кампанию 1712 года царь впервые не поехал в Воронеж. Теперь делать там ему было нечего. Всех рабочих и мастеровых переводили на северные верфи, в Архангельский. Заводы, мастерские, кузни, весь де-ланный лес перевозили туда же. Разбирали суда на стапелях…

Каждое утро Апраксин затемно приходил на Ад­миралтейскую верфь и редко успевал опередить ца­ря. На стапеле сверкала свежевыкрашенными борта­ми «Полтава», и царь, забываясь в работе, готовил корабль к спуску. В этот год летние месяцы Петр про­водил у моря и на кораблях. Видимо, хотел заглу­шить неприятные воспоминания прошлого года на сухопутье.