Морская сила(Гангутское сражение)

Фирсов Иван Иванович

Последние редкие льдинки плыли вниз по Неве, а царь вызвал Наума Сенявина:

— Готовь «Самсона», сходим за Котлин, пошукаем шведа.

На взморье эскадра Крюйса ушла далеко на запад, на горизонте паруса сливались с грядой курчавых об­лаков.

— Нынче шведа не видать, — доложил Апрак­син, — ежели так пойдет, к осени пустим Боциса, пу­скай их пошпыняет, каперов разгонит.

— Через неделю приходи к Питербурху, «Полта­ву» будем сталкивать на воду.

Разомлевший от весеннего солнца адмирал рас­плылся в улыбке, — жди опять Бахусовых забав.

В день спуска «Полтавы» работы в Адмиралтейст­ве приостановились.

На «Полтаве» обычно трудились две-три сотни плот­ников. Сегодня они пришли одетые по-праздничному, привели жен и детей. Как-никак, и для них это торже­ство, каждый внес свою лепту в сооружение судна.

На всех эллингах пестрели флажки, «Полтава» украсилась сигнальными флагами по всему фальш­борту.

Еще раз прошелся по всем эллингам слегка блед­ный Скляев с приказчиками и десятниками, цепким взглядом ощупывая весь стапель. Проверил готов­ность салазок, убраны ли все лишние бортовые подпо­ры, на месте ли топоры, кувалды, деревянный муш-

кель с длинной рукояткой — огромный молот для вы­бивания клина из-под кормового среза киля. Окинул еще раз смазанный салом слип, наклонный дощатый настил под килем, уходящий далеко в воду.

В солнечный полдень 15 июня Петр с Апракси­ным, Меншиковым, офицерами, корабелами поднял­ся на верхний дек «Полтавы», прикрепил к фалам на корме Андреевский флаг. Заглянул в кают-компа­нию. Вокруг длинного, от борта к борту, стола с белой скатертью сновали вестовые матросы, денщики, рас­ставляли приборы, штофы с вином и водкой, закус­ками.

Все направились вниз, а Петр похлопал Скляева по плечу:

— Все обойдется, Федосейка, не впервой. Штур­вал одерживай, чтобы руль не забросило, вовремя якоря отдай.

На верхней палубе остался Скляев с палубной ко­мандой такелажников, боцманом и матросами. Все произошло быстро, четко. Осмотревшись, Апраксин перекрестился и крикнул в рупор:

— С Богом! Руби канаты! Бей подпоры!

Почти враз раздался характерный треск, упали разрубленные канаты. В тот же миг полетели подпо­ры, а Петр взмахнул мушкелем и выбил основной клин из-под киля.

Махина на стапелях заметно вздрогнула, чуть кач­нувшись, нехотя, дюйм за дюймом, двинулась к урезу воды, задымился слип…

Загрохотали пушки, загремели барабаны, заигра­ла музыка, матросы закричали «ура!».

Разрезая килем невскую воду, плюхнулась грома­дина разрисованной кормой. Запенились волны, за­крутились водяные вихри. Нева нахлынула на берег. С бака полетели в воду два огромных якоря, натяну­лись, будто вожжи, два огромных каната, удерживающие вздыбившуюся махину. На кормовом флагшто­ке затрепетал на ветру Андреевский стяг. А на берегу перекатывался по праздничной толпе радостный крик.

К борту подошла верейка — большая прогулочная лодка Петра. На палубу поднялась с Петром вся сви­та, начались торжества на корабле и на берегу…

Первый тост держал Петр:

— Первенцу нашему линейного флота Балтийско­го семь футов под килем и ветра полного парусы!

На другой день пришло письмо из Лондона. Сал­тыков купил первые три пятидесятипушечные кораб­ля и повел их в Копенгаген.

— Ко времени. Молодец, Федор, даром хлеб неест, — обрадовался царь: весомая прибавка для нача­ла. — Бона Головкину повестили послы наши, Лон­дон да Голландия собираются послать эскадры на по­мощь шведам, дабы датчан принудить.

— Пошто им неймется? — спросил Апраксин.

— Каждый государь свой интерес имеет, — ус­мехнулся Петр. — Англичане не хотят пускать нико­го на Балтийское море, акромя шведов. Сие понятно. Так вона король Фридрих и тот голос поднимает, же­лает нам худа. Князь Куракин ведомости прислал, мол, прусский двор паче всех противным был нашему интересу.

— Все они косятся на Москву.

Петр задумался, но Апраксин осторожно напомнил:

— Так кого же за кораблями салтыковскими от­рядим?

— Вестимо, Наума, самый лихой и знающий ка­питан. Боциса пора бы отправлять в море, да и Крюйсу проветрить паруса не мешает.

— На неделе Боцис пойдет в шхеры, вдоль фин­ского берега розыск устроит шведам. Крюйса пошлю в дозор нынче.

— Добро. Нынче я отъеду с Меншиковым к вой­скам в Померанию. Не позабудь готовить припасы на тот год.

Петр окинул взглядом стапеля, — везде торчали ребра шпангоутов. На крайнем свободном стапеле, где стояла «Полтава», расчищали место для закладки но­вого корабля.

— Чуть не позабыл, передай Науму, пущай сбира­ется в путь. Со мной поедет в Померанию, а оттуда прямиком к Салтыкову.

В далекую Померанию царь спешил на выручку к своим союзникам — датчанам и саксонцам. Фреде­рик и Август сговорились дать бой шведскому корпу­су генерала Стенбока, не дожидаясь русских полков, «ибо хотели одни славу одержать». И жестоко про­махнулись. Стенбок разбил их в пух и прах.

— Сколь курьеров посылал к Фредерику — обо­ждать наше войско, не ввязываться со Стенбоком, — возмущался Петр, — ан спесь заела, вот и намяли им бока. Слава Богу, што не всех побили.

Дело затянулось к зиме, кампания не удалась. Царь отослал Сенявина:

— Поезжай-ка в Копенгаген к Салтыкову, он тебя небось заждался. Накажи ему поспешать. В будущую кампанию шведа потесним на море.

Совсем недалеко, четыре сотни верст напрямую, в Копенгагене, встретились давние приятели Федор Салтыков и Наум Сенявин.

На рейде Копенгагена покачивались на легкой волне три первенца, купленных Салтыковым в Ан­глии.

Федор на правах хозяина повел Наума сначала на 50-пушечный, двухпалубный «Святой Антоний». Се­нявин едва поспевал за Федором, быстро семенившим по верхней палубе.