Морская сила(Гангутское сражение)
Шрифт:
Получив депешу от Апраксина, царь немедля собрал консилиум флагманов и капитанов.
Расхаживая по каюте, контр-адмирал Петр Михайлов рассуждал вслух:
— В первой стычке Лилье хвост показал. — Петр ухмыльнулся, сдвинул брови. — Ныне эстафета получена генерал-адмирала. На Гангуте адмирал Ватранг крепко уперся. Сие вам ведомо, полторы дюжины кораблей линейных да фрегаты и шхерботы.
Петр остановился, взглядом окинул собравшихся:
— Генерал-адмирал сетует, что без флота корабельного ему не пройти с галерами, потому пытает наперво устроить
В каюте воцарилась тишина, а Петр, усмехаясь, кивнул Шелтингу: «Начинай, мол».
Почин значит многое. Казалось, Шелтинг, который еще в прошлую кампанию упрекал в трусости Крюйса, выскажется за то, чтобы «азардировать»…
— Господин контр-адмирал знает, что половина наших кораблей годится только едва пройти под парусами. Нет пушек, нет ядер, нет пороха, нет канониров. — Шелтинг бросил взгляд на притихших капитанов. — Другая часть капитанов не всегда смыслит сигналы флагмана.
Только накануне Петр выводил корабли из бухты, пробовал начать осмысленные маневры, но большая часть капитанов действовали неумело. Как понял царь, на кораблях долго мешкали из-за плохого знания капитанами русского языка. То, что сходило с рук в обычном походе, в бою приведет к поражению.
— Потому, — заключил Шелтинг, — считаю прежде времени совершать диверсию против неприятеля, который столетия плавает по морям.
Петр молча, взглядом, поднял сначала Сиверса, потом каждого капитана. Все они в той или иной манере соглашались с мнением капитан-командора Шелтинга.
Последним встал лейтенант Конон Зотов:
— По уставу флота аглицкого, азардировать под парусами супротив эскадры на якорях есть превосходство. Но то касаемо сил равных. У нас же скудно и в людях, и в пушках, — Конон развел руками, — потому смысла нет, погубим дело.
«Знатно рассуждает», — подумал Петр и кивнул секретарю Макарову:
— Сие внеси в протокол. Диверсия невозможна.
Петр отыскал глазами в углу, на конторке, потухшую трубку, вышел на балкон, выколотил, набил табаком и закурил. В каюте капитаны задвигали принесенными стульями, заскрипели на диване, начали перешептываться, но царь, видимо, еще не все высказал. Раскурив трубку, он вновь заговорил:
— Другую стезю советует генерал-адмирал. Нашему флоту парусному обойти шведа морем, податься к Твермине и стать покуда на якорь. Прикрыть наши галеры от шведов. У них-то сила в пушках, А ну, как навалятся на наши галеры бомбами, пожгут флот.
Затянувшись, Петр выдохнул, клубы дыма потянуло в распахнутую балконную дверь.
— Еще Федор Матвеевич мыслит, как бы нашему флоту парусному навалиться на шведа с моря и враз ударить галерами от шхер и сцепиться на абордаж. Сие толково, но прежде времени. Поелико фарватеры с моря в тех местах нам не ведомы. — Петр в упор посмотрел на Питера Сиверса. — Посему, командор, тебе задача. Сей же день отбери штурманов, завтра бери бригантину и айда к Порккала-уду35 , а оттель в Твермине, к генерал-адмиралу.
Отправив Сиверса, царь послал с ним письмо Апраксину. Соглашаясь с доводами генерал-адмирала, Петр строго наказал «не итти дальше Твермина или Гангута, покуда не прояснятся замыслы шведов».
Сообщая о консилиуме и его однозначном решении, Петр разделил взгляды Апраксина на совместный удар по эскадре Ватранга. Но «не зная броду, не суйся в воду». Потому-то и отправился к нему Сивере. Ежели глубины позволят, и парусная эскадра пройдет к Твермине «когда случимся все вместе, тогда или тихим ветром, или в самую тишь можем букси-
рами неприятеля атаковать… Буде же вышеписанно-го фарватера36 нет, то не знаем, что делать, разве, отбив батареями от берегу, пропустить треть скампавей к Або…»
В среду, последний июньский день, Апраксин в который раз просил Петра приехать для совета. Ставка в дальнейших действиях была высока. Решалась судьба не только кампании, а может быть, и всей войны.
Капитан-командор Шелтинг, как положено, на следующий день докладывал Петру о состоянииэс-кадры и происшествиях за ночь.
Выслушав рапорт, Петр приказал:
— Изготовь фрегат Бредаля, он самый борзый на ветру, пойду к Гельсингфорсу, генерал-адмиралу потребно. Для сопровождения шняву Ипата Муханова, «Рафаил» Ивана Сенявина и фрегат, какой выберешь сам.
Из Журнала поденной записи Петра Великого:
«Июля в 4-й день от Ревеля шаутбенахт корабельный поехал на фрегате «Св. Павел» к Елизинфор-су… за ним последовали шнява «Принцесса» и две галеры да для сопровождения два корабля «Рафаил» и «Ланадоу»…
В 5-й день в шестом часу поутру в виду от Ели-зинфорса, например, меньше трех миль были, и понеже лавировать к шхерам опасно было… поворотились… к Ревелю во флот в десятом часу».
Жди у моря погоды. Давняя, верная присказка моряков. Всем распоряжаются неведомые силы Природы и воля Божья. Спросить бы их.
Как ни вертись, а против ветра лавировать с парусом весьма сложно, а подчас рискованно. В шхерах на веслах с трудом продираешься, а под парусом гиблое дело…
Шквальный ветер с каждым днем крепчал, развело крупную волну. После долгого затишья начался шторм…
В первый день второго летнего месяца, как обычно, в походном журнале Густава Ватранга появилась очередная запись: «…Четверг 1 июля. Ветер норд-вест при хорошей погоде… От крестьян мы получили сведения, что противник с целой массой судов находится невдалеке от нас и что солдаты его движутся вдоль берега, зажигая ужасные огни…»
Перечитав запись, адмирал откинулся в кресле. Безмятежный послеобеденный отдых располагал к благодушию. Но есть обязанность. Редкую неделю Ватранг не доносил о положении вверенной ему эскадры. Надобно отписать его королевскому величеству, что морякам приходится несладко, противник явно набирает силу…