Морская сила(Гангутское сражение)

Фирсов Иван Иванович

И Ватранг, и Лилье, конечно не подали виду, но в глубине сознания им стало не по себе. Как так, они привели эскадры, чтобы отвадить русских, а те­перь им предстоит выступать в роли миротворцев?

Провожая Лилье, адмирал Ватранг вполголоса на­путствовал его:

— Я надеюсь, что вы не уроните достоинство на­шего флага, даже если вам выпадет нелегкая ноша, встречаться с русскими под белым флагом.

В отличие от всех шведских крепостей на берегах Финикуса, Ревель, по сути, пять лет назад сдался на милость победителей без боя.

Обложив древнюю крепость со всех сторон, рус­ские полки не предпринимали ни штурмовых атак, ни пушечных обстрелов.

Петр схитрил. Он знал,

что в городе нехватка во­ды, — русские перекрыли единственный канал с пресной водой, поступавшей из Верхнего озера. За­мерли мельницы, расположенные на этом канале. Нет муки, нет и хлеба. Морем шведских купцов в Ре­вель не допускали. На высоких холмах расположи­лись русские батареи и держали под прицелом подхо­ды к Ревельской гавани. В городе вспыхнула моровая язва — чума.

Вместо ядер Петр направил жителям «Универ­сал…», в котором обещал «сохранить в полной непри­косновенности… евангелическую религию, распрост­раненную сейчас во всей стране и городах, все ее ста­рые привилегии, свободы и права».

В конце концов шведский гарнизон капитулиро­вал, сдал крепость без единого выстрела и с почетом отправился на судах в Швецию.

Потому-то в Ревеле русский гарнизон и экипажи кораблей, расположившиеся на берегу в палатках, чувствовали себя вполне сносно.

Единственно, что беспокоило Петра, не застанут ли шведы врасплох безоружные, по сути, суда и вдо­бавок без экипажей. На время болезни на каждом суд­не оставалось лишь 40-50 матросов — для вахты у якорей и окуривания помещений.

Каждый день спозаранок поднимался Петр на вы­сокий каменистый холм старинной крепости Вышго-род. Здесь день и ночь несли вахту дозорные, всматри­ваясь в морскую даль. Дежурный поручик доклады­вал, что пока вроде бы спокойно.

— Одначе, ваше величество, под Наргеном, ка­жись, показывались паруса, а вскоре исчезли в тумане.

Петра это беспокоило. Он вскидывал подзорную трубу. Совсем рядом, подле гавани, два островка — Большой и Малый Кар л ос. Справа, на выходе с рейда, остров Вульф. За ними не укроешься. Далеко в море чернели скалы острова Нарген. Из-за него и показы- вались временами в последнее время два-три парусных судна, маячили, а потом исчезали. Вчера в гава­ни появилась немецкая шхуна с купцом из Данцига. Он уверял, что у Наргена видел бригантину под швед­ским флагом.

— Слава Богу, государь, нам удалось избежать по­гони, — рассказывал шкипер, — С нами был добрый лоцман, он быстро направил шхуну к берегу, вдоль которого много мелей. Шведы не стали рисковать.

«Значит, шведы у Гангута расположились на яко­рях. Видать, высылают свои досмотры. Нам бы знать их силу. Апраксин обещался донести, но покуда мол­чит».

Помогли царю местные рыбаки — эсты. На всех морях испокон веков род людской присутствует в трех ипостасях. Первая черпает из водной среды продукты для поддержания телесных сил — рыбари. Вторая категория, тоже миролюбивая, использует водную стихию как коммуникацию — налаживает связи с целью наживы — торгаши-купцы. В третьем обличье на морские просторы устремляются армады военных судов. Покоряя приморские крепости, они завоевывают новые земли, устанавливают господство на морях, крепят могущество своих держав.

Каждый день на рынке, около незатейливой при­стани, рыбаки торговали дарами моря — свежей рыб­кой, делились новостями между собой, пересказыва­ли их покупателям.

Как-то вечером Екатерина передала новость су­пругу:

— Нынче прислуга принесла свежей рыбы. На рыбьем рынке сказывали, что шведские военные суда обретаются близ Наргена.

Петр сразу же позвал прислугу, расспросил, а ут­ром сам поехал на рыбацкую пристань. Русского царя окружила толпа рыбаков, бросили они свое занятие. Словоохотливые, как и все рыбаки, эсты подробно описали все, что видели. Да, за Наргеном не первую неделю курсируют галсами шведский фрегат и бри­гантина. Рыбаки возят им на продажу свежий улов, который шведы покупают по хорошей цене. Главным у шведов, кажется, майор Адольф Снольском.

Выслушав рыбаков, Петр задумался. Раз шведы присматривают за Ревельской бухтой, значит, все-та­ки считаются с какой ни есть морской силой русских. Но сколько их? Какие у них замыслы? Неплохо бы прознать.

В тот же день капитан-командор Шелтинг полу­чил указ от царя — готовить к походу бригантину.

— На бригантине старшим пойдет Захарий Мишуков. Отправим его с письмом к шведам. Под видом просьбы нашей к размену пленниками. Пущай выве­дает, што и как, пришли его ко мне.

Почему же царь остановил свой выбор на Захарий Мишукове? Так уж сложилось, что за четверть века немало приблизил к себе царь своих бывших потеш­ных, и ближе всех к нему оказались те преображен-цы и семеновцы, которые связали свои судьбы с мо­рем. Так и «кочевали» они с царем, начиная с Вели­кого посольства. Жаловал царь и молодую моряцкую поросль. Одним из первых окончил Навигацкую школу и выходец из захудалых дворян Захарий Мишуков.

Петр завел порядок — лично экзаменовал выпуск­ников Навигацкой школы. На поверке знаний ему приглянулся 20-летний, шустрый гардемарин Захар­ка. Флот на Балтике только-только нарождался, оп­ределили его первоначально на бригантину. При от­битии нашествия генерала Либекера проявил он себя. «За участие в разбитии Либекера пожалован золотой медалью». С той поры находился Мишуков в поле зре­ния генерал-адмирала Апраксина. Перед штурмом Выборга Мишукова произвели в штурмана. Редкое потому времени звание. Выделился он и при взятии Вы­борга. И не только лихостью в бою, но и проворством. Приглянулась Захарию дочь бурмистра Выборга, сва­тался к ней. За свата выступил сам царь-государь, сватовство отметили, как положено, пиром. Но про­нырливый Захарий скоро разведал, что невеста почти бесприданница. Тихо, бесприметно Мишуков отсту­пил, дал задний ход. В следующую кампанию царь взял его с собой в Прутский поход. За какое отличие, неясно, но в царском указе прописано «за участие в турской акции произведен в гвардии подполковни­ки». Не отпускал его от себя Петр. Посадил рядом с собой исполнять роль шафера на царской свадьбе с Екатериной Алексеевной…

Как всегда, ловко щелкая каблуками, Мишуков явился перед царем.

— Подойди, — поманил царь Захария, дописывая какую-то бумагу за конторкой. Не отрываясь от писа­нины, наставлял Мишукова: — Завтра пойдешь к шведам на «Диане» с этим письмом. Где-то за Наргеном лавирует под парусами на фрегате майор Снольском. Выкинешь белый флаг. Подойдешь, предста­вишься, на словах передашь, что сие мое послание к брату моему, королю Карлу. В нем прошу обмена пленников: ихнего генерала Горна, взятого в Нарве, на нашего генерала Автонома Головина, плененного под той же Нарвой. Пятнадцатый годок терзается у шведов Автоном. Пора его выручать.

Петр закончил писать, посыпал бумагу песочком, стряхнул, сложил вчетверо. Подозвал Мишукова ближе.

— Но не то генеральное. Твое дело все у шведов высматривать, ежели возможно, вызнать, сколь их судов у Гангута и каких, кто верховодит. Уразумел?

— Точно так, господин контр-адмирал.

Царь усмехнулся:

— Ну, с Богом, ступай. Жду тебя беспременно.

С восходом солнца шнява «Диана» снялась с яко­ря, лавируя против встречного дверного ветра, мед­ленно направилась к Наргену. Только к вечеру шнява вышла на траверз Наргена и повернула к западу.