Морские короли. Дороги судеб
Шрифт:
– Указом короля кабаки в полночь закрываются, так что... с восьми до первых петухов.
– Я постоянно должен что-то играть?
– Да нет. Это ты пальцы в кровь сотрешь. Но скучать люди не должны.
– А если кому песня не понравится? Кто меня у толпы отбивать будет?
– Вышибала у меня есть. Шепну словечко, но ты и сам не плошай. Квартал здесь не самый тихий, всякое бывает.
Алаис кивнула.
– День можем попробовать, если подойдем друг другу - дольше поработаю. По рукам?
– Этот
– Да.
– По рукам.
Рука Алаис утонула в руке мужчины. Господин Агилар засопел, перевернул ладонь Алаис тыльной стороной вниз и вгляделся в тонкую кожицу.
– Ишь ты, руки у тебя какие...
– Отец говорил - у всех музыкантов руки изящные, если они тренируются с детства.
– И маленькие потому?
– Я же еще расту!!!
– возмутилась Алаис насколько могла искренне.
– Да и батя из благородных был!
– Ишь ты... из благородных?
– Говорил - незаконный сын барона! Мож, и сбрехнул, только у него тоже ручки маленькие были, что у девки.
– Ну-ну... Иди тогда, отдыхай. Поесть в комнату принести?
– Если не в тягость.
– Служанке скажу.
– Благодарю.
На стойку легли деньги за десять дней, не считая оставленного 'бабушкой' задатка.
– Если подольше задержаться придется, еще добавлю.
Господин Агилар посмотрел, сгреб деньги, вытащил из горсти одну серебряную монету и протянул Алаис.
– На...
– Вперед денег не беру.
– Ишь ты...
Но в голосе мужчины слышалось уважение. Алаис пошла по лестнице наверх, слыша, как мужчина призывает служанку и на ходу перебирая песни, которые хранились в ее памяти. Выходило много...
Надо посмотреть, подумать... может, 'конька-горбунка' им сбацать под бряканье? Или сказки Пушкина?
Самая та аудитория.
А привыкать надо, еще как надо! Лучше потренироваться здесь и сейчас, чем спалиться там и потом.
***
Вечером Алаис, не без трепета душевного, переступила порог маленького трактира 'Посох и свинья'. Огляделась из-под ресниц.
Неплохо, очень неплохо.
Трактирчик не из тех, что только для чистой публики, но и не полное дно, где на стол облокачиваться опасно, потому как прилипнешь.
В одном углу - стойка, весьма похожая на современные, только за ней не батарея бутылок, а несколько бочек. Разумно, стекло здесь недешево. Одна драка - и годовая прибыль перейдет в убытки. Может, и есть тут бутылки, но спрятаны получше. А глиняные кувшины - товар дешевый. Хоть десятками закупай.
В другом углу - камин. Здоровущий такой, быка зажарить можно. И, судя по вертелу и потекам жира, он используется и для готовки.
Столы нельзя назвать чистыми, но видно, что протирают их хотя бы раз в два дня. На стенах, которые не мешало бы побелить, развешаны косы лука и пучки каких-то трав.
Есть стулья, есть скамейки, столы делятся на две категории - для компаний, большие, на шесть-восемь человек, и для двоих. Там, где для компаний - там стоят скамьи,, а вот 'камерные' столики оборудованы стульями.
Полы посыпаны свежей соломой. Действительно свежей, без объедков.
Неплохо, весьма неплохо.
Народу было уже достаточно, так что Алаис прошла к стойке. Подумала, вспрыгнула, и устроилась на уголке, благо, сколочено было на совесть.
На нее тут же уставились десятки блестящих глаз.
Стало страшно, но только на миг. Потом Алаис улыбнулась привычной улыбкой.
– Чего спеть? Повеселее, подлиннее? Принимаю заказы...
– Давай что-нибудь подлиннее. И подушевнее, - распорядился голос из угла.
Других заказов не последовало, и пальцы Алаис легли на струны. Не подведите, Александр Сергеевич?
– Царь с царицею простился, в путь-дорогу снарядился...
Сказка о мертвой царевне пошла весьма душевно. Слушатели искренне переживали, несколько раз обматерили мачеху, посочувствовали королевичу Елисею, а когда царевна все же отравилась яблоком, ахнул весь трактир.
Даже трактирщик не перебивал, даже девица, которая разносила пиво, старалась делать это потише. Голос у Алаис был не очень громкий, но звонкий и сильный, он разносился по залу, достигая самых дальних углов.
Мелкие ляпы с рифмой слушатели ей простили. Бывает, что сказать? В размер она более-менее попадала, гаролой себе подыгрывала, отмечая то особо драматические, то лирические моменты, история интересная, да и вообще - тут больше принят белый стих.
Но все кончается, закончилась и сказка.
– Тут и сказке конец, а кто слушал - молодец, - закончила Алаис. И еще раз перебрала пальцами струны.
В трактире повисла тишина.
Девушка приготовилась нырять за стойку, но оказалось, что все не так плохо.
Не принято в этом мире было аплодировать. Поэтому окончание сказки приветствовали восторженным ревом, а к ногам девушки полетели монеты.
Прежде, чем Алаис поняла, что с ними делать, служанка принялась собирать доход,, который потом и положила на стойку. Может, и утаила пару монеток, что ж. Поползай-ка на полу, среди соломы...
– А что покороче есть? А то заслушались, аж в горле пересохло?
Алаис выделила взглядом сказавшего. Молодой наемник улыбался так дружелюбно, что хотелось улыбнуться ему в ответ. Но - нельзя.
Она сейчас не девушка, да и время тут не толерантное. За такие улыбочки могут и в челюсть двинуть.
– Для вас, господин... и для нашего гостеприимного хозяина, который позволил мне здесь поработать... Губит людей не пиво, губит людей вода!
Трактирщик одобрительно кивнул, и Алаис прошлась по струнам. Лихо, с перебором.