Морские повести и рассказы
Шрифт:
Наконец судно медленно поднялось, шатаясь, словно ему приходилось тащить на себе гору.
Мистер Раут закрыл рот, Джакс моргнул, а маленький Биль поспешно поднялся на ноги.
— Еще одна такая волна — и судну конец! — крикнул старший механик.
Он и Джакс посмотрели друг на друга, и одна и та же мысль мелькнула у них: капитан! Должно быть, все снесено за борт: рулевая рубка смыта; судно — как бревно. Сейчас все будет кончено.
— Бегите! — хрипло крикнул мистер Раут, глядя на Джакса широко раскрытыми, испуганными глазами.
Тот ответил ему нерешительным взглядом.
Звук сигнального гонга тотчас же их успокоил. Черная стрелка перепрыгнула со «Стоп» на «Полный ход».
— Теперь пускай, Биль! — крикнул мистер Раут.
Тихо зашипел пар. Штоки поршней опускались и поднимались. Джакс приложил ухо к рупору. Голос ждал его. Он сказал:
— Подберите все деньги. Сделайте это сейчас. Вы мне нужны здесь, наверху.
Это было все.
— Сэр! — позвал Джакс.
Ответа не было.
Шатаясь, он пошел, как человек, потерпевший поражение на поле битвы. Каким-то образом он рассек себе лоб над левой бровью, рассек до кости. Об этом он и понятия не имел: волны Китайского моря — из них каждая могла сломать ему шею — прошли над его головой, очистили, промыли и просолили рану. Она не кровоточила, а только разевала красный зев; эта рана над глазом, растрепанные волосы, беспорядок в одежде придавали ему вид человека, побывавшего в кулачном бою.
— Должен идти собирать доллары, — жалобно улыбаясь, сообщил он мистеру Рауту.
— Это еще что такое? — раздраженно спросил мистер Раут. — Собирать?.. Мне нет дела!..
Потом, дрожа всем телом, он заговорил подчеркнуто отеческим тоном:
— Ради бога, убирайтесь теперь отсюда. Вы — палубная публика — сведете меня с ума! Там этот второй помощник накинулся на старика… Вы не знали? Вы, ребята, сбиваетесь с толку, потому что вам делать нечего…
При этих словах Джакс обнаружил в себе первые признаки гнева. Делать нечего? Как бы не так!.. Пылая злобой на старшего механика, он повернулся, чтобы уйти тою же дорогой, какой пришел. В кочегарке толстый машинист вспомогательной машины безмолвно, словно у него вырезали язык, возился со своей лопатой, но второй механик держал себя, как шумный неустрашимый маньяк, сохранивший способность поддерживать огонь под котлами.
— Здорово, блуждающий помощник! Эй!.. Помогите мне избавиться от этой золы! Она меня здесь совсем придушила. Черт бы ее побрал! Эй, помните устав: «Матросы и кочегары должны помогать друг другу». Эй. Вы слышите?
Джакс бешено карабкался наверх, а механик, подняв голову, орал ему вслед:
— Говорить разучились? Чего вы суете сюда нос? Что вам нужно?..
Джакс был взбешен. К тому времени, как он вернулся к матросам в темный проход, злоба его дошла до таких пределов, что он готов был свернуть шею всякому, кто откажется идти за ним. Одна мысль об этом приводила его в отчаяние. Он отказываться не мог. И они не должны.
Стремительность, с какой он ворвался к ним, произвела на них впечатление. Их уже раньше взволновало и испугало его появление и исчезновение, его порывистые, злобные движения. Они, пожалуй, не видели его, а лишь чувствовали его присутствие, и он казался им внушительным, занятым делами, не терпящими отлагательств, — вопросом жизни и смерти. По первому же его слову они послушно полезли один за другим в угольную яму, тяжело падая вниз. Они не уяснили себе, что нужно делать.
— Что такое? Что такое? — спрашивали они друг друга.
Боцман попробовал объяснить. Шум в трюме удивил их, а мощные удары, гулко отдающиеся в черной яме, напомнили о грозившей им опасности. Когда боцман распахнул дверь, казалось, вихрь урагана, прокравшись сквозь железные бока судна, закрутил, как пыль, все эти тела; навстречу рванулись неясный рев, замирающие вопли и топот ног, все это сливалось с грохотом моря.
Секунду они толпились в дверях и с изумлением таращили глаза. Джакс грубо растолкал их. Он ничего не сказал, а просто ринулся вперед.
Кучка кули на трапе, пытавшаяся пробраться с опасностью для жизни через задраенный люк на затопленную палубу, сорвалась, как и в первый раз, и Джакс исчез под ними, словно застигнутый обвалом.
Боцман отчаянно заорал:
— Сюда! Помогите вытащить помощника. Его растопчут! Сюда!
Они бросились вперед, наступая на лица, на животы, на пальцы, путаясь ногами в куче тряпья, спотыкаясь о поломанные доски; но раньше чем они успели до него добраться, Джакс вынырнул, скрытый до пояса множеством цепляющихся рук.
— Оставьте меня в покое, черт бы вас побрал! Я целехонек! — взвизгнул Джакс. — Гоните их вперед! Пользуйтесь моментом, когда судно накреняется! Вперед! Гоните их к переборке. Напирайте!
Матросы заполнили кишевшее людьми межпалубное пространство. Казалось, в кипящий котел плеснули холодной воды. Смятение на секунду затихло.
Китайцы слились в сплоченную массу, матросы, сцепившись руками и воспользовавшись креном судна, отбросили ее вперед, словно сплошную твердую глыбу. А за спинами матросов отдельные тела и маленькие группы китайцев перекатывались из стороны в сторону.
Боцман проявил свою чудовищную силу. Раскинув длинные руки и уцепившись огромными лапами за столбы, он остановил натиск семи переплетенных китайцев, катившихся, как валун. Суставы его затрещали; он сказал: «Ха!» — и китайцы разлетелись в разные стороны. Но плотник проявил больше сообразительности. Никому не сказав ни слова, он вышел в проход и принес оттуда цепи и веревку, из которых изготовлялись поручни.
Никакого сопротивления они, в сущности, не встретили. Борьба, с чего бы она ни началась, превратилась в свалку, вызванную паническим страхом. Кули бросились подбирать свои рассыпавшиеся доллары, но потом дрались только за то, чтобы устоять на ногах. Они хватали друг друга за горло, чтобы их самих не свалили с ног. Тот, кому удалось за что-нибудь ухватиться, брыкался, отбиваясь от людей, цеплявшихся за его ноги, пока набежавший вал, ударивший о судно, не швырял их всех вместе на пол.