Морские повести и рассказы
Шрифт:
Капитан Хэгберд вернулся к своему заступу. В коттедже Карвила рев прекратился, и вскоре засветилось одно из окон в нижнем этаже. Какой-то человек, решительно и не спеша шагавший по дороге, прошел было мимо, но, заметив капитана Хэгберда, повернул назад. На западе небо, еще светилось холодным белым светом. Человек, видимо заинтересованный, перегнулся через калитку.
— Должно быть, вы — капитан Хэгберд, — сказал он с развязной уверенностью.
Старик обернулся и вытащил заступ, испуганный незнакомым голосом.
— Да, это я, — нервно ответил он.
Тот, улыбаясь ему в лицо, очень медленно произнес:
— Кажется, вы помещали объявления о своем пропавшем сыне?
— Мой сын Гарри! — забормотал капитан Хэгберд, сразу теряясь. — Он завтра возвращается домой.
— Ах, черт возьми! — Незнакомец очень удивился, а потом продолжал, слегка меняя тон: — Вы отрастили себе бороду, как у рождественского деда.
Капитан Хэгберд подошел поближе и оперся о свой заступ.
— Ступайте своей дорогой, — сказал он злобно, но все же робко, так как всегда боялся насмешек.
Всякое душевное состояние, даже безумие, нуждается для своего равновесия в самоуважении. Нарушение же равновесия влечет за собой несчастье, а капитан Хэгберд жил, опираясь на свои твердо установившиеся понятия, и насмешливые улыбки его волновали. Да, эти улыбки были ужасны. Они намекали на что-то неладное, но на-что именно, он не мог сказать. А этот незнакомец явно улыбался; он и пришел сюда для того, чтобы насмехаться. Достаточно скверно бывало на улицах, но такому оскорблению он еще никогда не подвергался.
Незнакомец, не подозревая, что минуту назад ему чуть-чуть не раскроили череп заступом, серьезно сказал:
— Я не вторгаюсь в чужие владения там, где я стою, не правда ли? Мне кажется, в полученных вами сведениях есть что-то неладное. Может быть, вы мне разрешите войти?
— Вам войти? — с невыразимым ужасом прошептал старик Хэгберд.
— Я могу вам сообщить подлинные факты о вашем сыне, — последние сведения, если желаете знать.
— Нет! — крикнул Хэгберд; он в бешенстве зашагал взад и вперед; он вскинул на плечо заступ, а другой рукой жестикулировал. — Явился какой-то парень, ухмыляется и говорит, что тут что — то неладное. У меня есть все сведения, какие мне нужны. Я их получил много лет назад… много лет назад… мне этого хватит до завтра. Впустить вас? Как бы не так! А что скажет Гарри?
Черный силуэт Бэсси Карвил показался в окне гостиной; затем распахнулась дверь, и Бэсси выбежала из своего коттеджа; она была вся в черном и только на голову накинула что-то белое. Эти два голоса, неожиданно раздавшиеся поблизости (она услышала их, сидя у себя), привели ее в такое волнение, что она не могла выговорить ни слова.
У капитана Хэгберда был такой вид, словно он пытался выбраться из клетки. Ноги его вязли в лужах. Он попадал в ямы на разрытой им лужайке. Ничего не видя, он налетел на изгородь.
— Ну-ну, полегче! — серьезно сказал человек, стоявший у калитки, и, вытянув руку, ухватил его, за рукав, — Кто-то пытался вас одурачить. Ого! А что это на вас за костюм? Непромокаемый брезент, ей-богу! — Он громко захохотал. — Ну и тип!
Капитан Хэгберд высвободил руку и, съежившись, начал отступать.
— Это временно, — пробормотал он уныло.
— Что с ним такое? — Незнакомец с величайшей фамильярностью обратился к Бэсси и развязно стал объяснять: — Я не хотел пугать старика, — он понизил голос, словно давным-давно ее знал. — Я заглянул по дороге к цирюльнику, чтобы побриться за два пенса, и там мне рассказали, что это за тип. Старик всю жизнь был таким.
Капитан Хэгберд, устрашенный намеком на свой костюм, ретировался в дом, прихватив с собой заступ; а двое у калитки вздрогнули, когда захлопнулась дверь, и они услыхали стук закладываемых болтов, щелканье замка и дребезжащий притворный смех за дверью.
— Я не хотел его расстраивать, — сказал незнакомец после короткой паузы, — Что же это все означает? Ведь он не совсем помешан.
— Он долго горевал о своем пропавшем сыне, — тихо сказала Бэсси извиняющимся тоном.
— А я — его сын.
— Гарри! — вскрикнула она и умолкла.
— Знаете мое имя? Дружны со стариком, да?
— Мы снимаем у него дом, — запинаясь, выговорила Бэсси и ухватилась за железную решетку.
— Обе эти кроличьи клетки принадлежат ему? — презрительно сказал молодой Хэгберд. — Как раз то, чем он может гордиться. Не скажете ли вы мне, что это за парень приезжает завтра? Вам, должно быть, кое-что известно. Уверяю вас, кто-то хочет надуть старика, — это надувательство.
Она не отвечала, чувствуя себя беспомощной перед этой непреодолимой трудностью, устрашенная необходимостью объяснить, в чем дело.
— О, мне так жаль! — прошептала она.
— Что это значит? — спокойно спросил он. — Вам нечего волноваться, я не из пугливых. Трусить придется другому парню, когда он меньше всего этого ждет. Мне-то наплевать, но все-таки забавно будет посмотреть завтра на его рожу. Я не гоняюсь за деньгами старика, но право остается за мной. Вы увидите, как я разделаюсь завтра с этим плутом, кто бы он ни был!..
Он подошел ближе и стал перед ней по другую сторону решетки. Он поглядел на ее руки и заметил, как они дрожат. Ему пришло в голову, что и она участвует в этой маленькой плутне, какую предполагали разыграть завтра с его стариком. Он приехал как раз вовремя, чтобы помешать их проделке. Эта мысль его позабавила; к неудавшемуся заговору он отнесся с презрением. Но всю свою жизнь он снисходительно относился ко всяким женским штучкам. Она и в самом деле очень сильно дрожала; шаль сползла с ее головы. «Бедняжка!» — подумал он.