Морские повести
Шрифт:
Он встал, протянул руку.
— Ну, товарищ Калугин, приступайте к работе… Ты меня извини, нужно полосу читать…
— А если будет рейд немецких кораблей?
— И не проси! — зажмурился редактор. — Что мы знаем о рейде? Был радиоперехват шифровки немецкого штаба: тяжелый крейсер «Геринг» должен выйти в рейд по нашим зимовкам. Вот вы и болтались в море. А может быть, и шифровку-то немцы дали в расчете на перехват, оттянуть наши корабли с сухопутья? Потом разведка сообщила: рейд «Геринга» отменен. Немцы осторожными стали с тех пор, как Лунин торпедировал «Тирпица»… Боятся выскакивать в океан. Не любят с нашими кораблями, с авиацией нашей встречаться. Факты — упрямая вещь. Теперь хозяева на море — мы.
— Товарищ капитан первого ранга…
— Значит, аз!
Он нагнулся над полосой. Калугин знал: вопрос решен, редактор думает уже о другом.
— Разрешите итти? — сказал Калугин.
— Иди, — отдаленным голосом откликнулся редактор. — Чтобы нынче же был сдан очерк. — Калугин шагнул к двери. — А впрочем, товарищ Калугин…
Калугин остановился.
— Поступай, судя по обстановке. Чтобы свою честь, честь редакции не уронить! Создастся такая обстановка — будут очень настаивать, чтоб шел с ними в поход, — иди! Сам реши по обстановке. Но помни мой аз. И срочно сдай очерк.
— Есть, товарищ капитан первого ранга, — сказал Калугин.
Он вышел из кабинета. «Так. Неожиданная развязка. Аз! Едва ли они будут настаивать. А может быть, это и лучше. Сейчас главное — на сухопутье. Сдам собранный материал и отпрошусь на передний край… Туда, где погиб Кисин… Но я только начал вживаться в жизнь корабля, только начал знакомиться с морем…»
Дверь в машинное бюро была открыта настежь. Он вспомнил вдруг вопросительный, чего-то ждущий взгляд печальных, темных глаз.
«Чего ей нужно от меня? Ей чего-то от меня нужно. Но я не зайду к ней, я сделаю вид, что попрежнему ничего не знаю. А может быть, поговорить с ней, передать рассказ Ларионова? Нет, это будет нарушением слова. Но может быть, — пришла внезапная мысль, — Ларионов затем и затеял весь этот ночной разговор, чтобы я поговорил с Ольгой Петровной?»
Он быстро миновал комнату машинистки. Стук машинки прекратился, но машинка застучала снова, когда он вошел в противоположную дверь.
Здесь его временное жилище, здесь нужно сразу же засесть за работу. Он повесил противогаз на гвоздь. А может быть, лучше сперва пойти попрощаться на корабль?
Он выглянул в окно. Отсюда «Громовой» был виден лучше: военно-морской флаг трепетал на кормовом флагштоке, по длинной палубе двигались маленькие фигурки. Борт к борту к «Громовому» был пришвартован «Смелый»: корабль-двойник, с такими же обводами борта и надстроек.
— Товарищ Калугин! — Он обернулся. Ольга Петровна стояла в дверях. — Можно к вам? На минутку?
Нерешительно она шагнула в комнату.
— Здравствуйте, Ольга Петровна, — сказал Калугин. Сжал в руке ее тонкие горячие пальцы, взглянул в прикрытые длинными ресницами глаза.
— Я хочу вас спросить о «Громовом»… Как прошел поход? — Она слегка задыхалась, как от быстрого бега.
«Я никогда не замечал, что у нее такие тонкие, одухотворенные черты, — подумал Калугин. — Всегда сидит нагнувшись над машинкой, отвечает такими скучными, сухими фразами…»
— Только что вступил на берег, а уже флиртует с девушками! — послышался в дверях насмешливый голос майора. — Ольга Петровна, как мой материал?
— Сейчас кончаю, — откликнулась Ольга Петровна. Не взглянув на Калугина вышла из комнаты. Почти тотчас снова дробно застучала машинка.
— Итак, когда же вы сдадите очерк? — спросил майор. — Насколько я понял, очерк об обстреле берегов нашими кораблями. Конечно, лучше бы взять теперешнюю операцию, но поскольку у вас записи с «Громового»… Вы обработаете записи с «Громового»?
— Так точно, — сказал Калугин, — мне только нужно зайти на корабль, взять аттестат…
— Человек только что сошел на берег, а уже думает о еде! — горько сказал майор. — Вот что, садитесь и сделайте материал немедленно. Честное слово, капитан первого ранга приказал не выпускать вас из редакции, пока не напишете очерк…
— Но «Громовой» может уйти снова…
— Без топлива? — улыбнулся майор. — Эх вы, моряки! Как же он уйдет без заправки после такого похода? Эх вы, моряки! — с особым вкусом снова повторил он.
— Хорошо, я напишу очерк сейчас, — холодно сказал Калугин. Присел к столу и стал расстегивать полевую сумку.
— Когда сделаете, прошу занести ко мне в боевой отдел… Надеюсь, потерпите пока, не будете отвлекать сотрудниц посторонними разговорами… У меня на машинке срочный материал.
— Я сдам очерк через час, товарищ майор, — резко сказал Калугин, выкладывая на стол свои корабельные записи…
Приблизительно в этот час далеко к весту, в сопках Северной Норвегии, на занесенной снегом вершине, в виду вздувшегося внизу океана шевельнулись и поднялись три неприметных, неподвижных раньше сугроба.
Слои снега осыпались с полотняных капюшонов, с белых халатов разведчиков, смотрящих вниз, в океанскую даль.
— Никак тяжелый крейсер выходит в океан, товарищ боцман? — спросил молодой, охрипший от стужи голос из-под одного капюшона.
— Точно, тяжелый крейсер «Герман Геринг»! Вышел из Альтен-фиорда, курсом на ост, — откликнулся боцман Агеев.
По океанской ряби скользил от рваной извилины Альтен-фиорда грузный и мощный военный корабль. Стволы трехорудийных башен были протянуты над его палубой, блестели сложенные крылья самолетов, стальная многоярусная башня поднимала к тучам прямые рога дальномеров…
— «Герман Геринг» вышел в рейд, матросы! — повторил Агеев, и его лыжные палки глубоко вонзились в снег.