Морские титаны
Шрифт:
Итак, он поклонился с улыбкой, ввел свою неизменную свиту — собак и кабанов, — сел к столу, приказал животным лечь у его ног и, придвинув к себе блюдо, принялся усердно есть, чтобы догнать опередивших его сотрапезников.
Монбар взглянул на него украдкой, достал из кармана письмо и молча подал его Медвежонку.
Тот взял его и прочел, не отрывая глаз, с явными признаками живейшей радости.
— Черт побери! — весело вскричал он, возвращая листок Монбару. — Молодец Лоран!
— Не
— Да он на этих делах прямо-таки собаку съел! Если так пойдет и дальше, нам просто нечего будет делать!
— Да, отлично работает мой брат-матрос; не правда ли, как славно он провернул это дельце?
— Просто чудо!
— Эх, и вывел же он нас из западни, — откровенно сознался Монбар. — Без него я, право, сам не знаю, как бы мы выпутались.
— Да, положение было крайне невыгодное.
— Скажи лучше — отчаянное, дружище, ведь мы шли прямиком в адскую ловушку, где схоронили бы весь наш флот.
— Если не весь, то, по крайне мере, лучшую его часть. Ей-Богу, Лоран — истинный Береговой брат!
— И лучший из нас. А еще боится упреков!.. Просто смех, честное слово! Он храбр, как лев, и наивен, как ребенок.
— Это — настоящий мужчина, — с убеждением сказал Медвежонок. — Но как вы думаете, адмирал, не лучше ли, вместо того чтобы болтать, как старые бабы, дать Хосе рассказать нам, как все произошло?
— Ей-Богу, ты прав, Медвежонок! Хосе должен знать все подробно. Ну, рассказывай, друг сердечный, мы слушаем тебя.
Индеец очень охотно приступил к рассказу. Чувство к Лорану воодушевило его, и, пользуясь случаем, он увлекся восхвалением друга, не упуская, тем не менее, ни одного глотка; он проголодался, как волк, после столь тяжких испытаний — нравственных и физических, — какие ему пришлось вынести. Береговые братья выслушали его с благоговением, ни разу не перебив, так сильно были они заинтересованы удивительным подвигом.
Когда наконец индейский вождь кончил, наступила минута молчания — самая лестная похвала со стороны знаменитых флибустьеров отважной экспедиции капитана.
— Ей-Богу! — засмеялся Медвежонок. — Представляю себе глупые рожи испанцев, когда они увидели волков под овечьей шкурой!
— Положительно, провидение по заслугам покарало этих истребителей индейцев!
Вошел Филипп д'Ожерон.
— Что случилось, капитан? — спросил Монбар.
— Мы находимся в двух пушечных выстрелах от форта. Адмирал Пьер Легран, эскадра которого идет в авангарде, сигналами дает знать, что форт Сан-Лоренсо, по-видимому, битком набит людьми. Адмирал спрашивает, надо ли останавливаться или все так же идти вперед.
— Ответьте ему, чтобы он встал на расстоянии пистолетного выстрела от форта.
— Адмирал!..
— Что вы хотите, милостивый
— Виноват, адмирал, но я боюсь, что ослышался.
— Очень жаль, так как я никогда не повторяю своих приказаний дважды. Извольте идти.
Филипп растерянно взглянул на улыбающегося Медвежонка и вышел, с трудом попав в дверь.
— Надо бы пойти посмотреть, что происходит наверху, — сказал Монбар, осушив свой стакан.
Все трое поднялись и вышли на верхнюю палубу.
Флот находился уже совсем близко от берега. На всем его протяжении красивые загородные дома утопали в зелени позади массивного форта, который отсюда казался величественным исполином. В устье реки приютился город Чагрес; небрежно расползался он вдоль берега, в живописном беспорядке усеянного хорошенькими белыми домиками.
Там и здесь, у самой воды, сильные батареи, вооруженные пушками, направляли свои грозные жерла на море; возле них стояли артиллеристы с зажженными фитилями.
Внутри порта виднелись снасти испанских судов, которые искали там убежища при появлении флибустьеров.
Действительно, это зрелище, одновременно грозное и величественное, способно было поразить воображение и в то же время исполнить ужаса малодушных.
Флибустьерский флот развернул свою боевую линию на протяжении целых двух миль и на всех парусах направлялся прямо к берегу.
— Ну, — пробормотал сквозь зубы Пьер Легран, когда получил ответ адмирала на свои сигналы, — видно, старый кайман хочет, чтобы нас искрошили. Хорошо же, тысяча возов чертей! Я докажу ему, что не умею отступать. Ребята, к орудиям! Сейчас начнется пляска на славу. Рулевой, держать курс прямо к берегу! Ну, теперь мы посмеемся!
Но тут произошло нечто, чего флибустьеры никак не могли ожидать: внезапно форт изрыгнул снопы огня и клубы
дыма, грянул оглушительный залп, и на батареи посыпался град ядер, производя в них страшные опустошения.
Потом испанский флаг, развевавшийся над фортом, вдруг опустили и на его место был поднят трехцветный флаг Береговых братьев.
За первым залпом последовали второй и третий. Испанцы просто оторопели.
Форт громил батареи не переставая и вскоре превратил их в груду развалин.
Только флибустьеры поняли суть того, что происходило перед их глазами: Лоран овладел фортом и повернул его орудия на береговые батареи и город.
Итак, флот беспрепятственно вошел в устье реки и встал на расстоянии половины пушечного выстрела от города, который тотчас засыпал бомбами и ядрами.
По всему Чагресу занялись пожары; с оглушительным треском и громом взорвался пороховой погреб.
Несчастный город, находясь в предсмертной агонии между двух огней, однако все не сдавался.