Морские титаны
Шрифт:
Флибустьеры потерпели значительный урон: шестьдесят пять человек убитыми и сорок раненными более или менее опасно — цифра громадная в сравнении с общим числом осаждающих, но понятная, если принять во внимание, что сражение, с обеих сторон ожесточенное, являлось по сути дела гигантской дуэлью на холодном оружии.
В бою пали Гуляка и еще двое-трое Береговых братьев, пользовавшихся известностью; Олоне, Прекрасный Лоран и Мигель Баск получили скорее царапины, чем раны, однако тем не менее эти знаки свидетельствовали о героическом
Индейцы также не щадили себя и сильно пострадали: у них оказалось около сорока убитых и опасно раненых.
При таких неравных силах немногие солдаты могли бы оказать упорное сопротивление храбрым защитникам форта; если бы гарнизон был в полном составе, флибустьеров постигла бы неминуемая гибель, они сами откровенно сознавались в этом.
Осматривая форт, Лоран приходил одновременно и в ужас и в восторг от своей победы; теперь, когда он видел, какими громадными средствами обороны располагала эта цитадель, ему почти не верилось в собственный успех.
Побежденные, гораздо более многочисленные, чем победители, были накрепко связаны и заперты на тройные запоры в казематах.
От форта к батареям, недавно воздвигнутым генералом Вальдесом на берегу моря и вдоль реки, вели крытые ходы.
Батареи, построенные очень прочно, могли защищаться только со стороны неприятеля. Им нечего было опасаться со стороны форта, который, напротив, в случае необходимости обязан был доставлять необходимое подкрепление людьми и боеприпасами, не говоря уже о том, что представлял собой надежное убежище.
Сообразуясь с этим, Прекрасный Лоран принял некоторые необходимые меры, после чего расставил своих людей на валах, навел орудия и приготовился ждать.
Было около пяти часов утра.
Согласно приказанию Прекрасного Лорана, испанский флаг все еще горделиво развевался над фортом.
Велев раздать людям съестные припасы, Лоран сам перекусил на скорую руку и расположился на гласисе бастиона с главными из своих помощников; разговаривая с ними, он навел подзорную трубу на море и принялся внимательно наблюдать за маневрами флота, который при свежем ветре быстро приближался ко входу на рейд.
Вдруг капитан обернулся к Хосе, который стоял возле него.
— Как вы думаете, вождь, нельзя ли достать лодку?
— Нет ничего легче, — ответил индеец.
— Может ли, по-вашему, человек смелый добраться до флота в простой лодке?
— Нет, это невозможно: все дно здесь усеяно рифами, лодка неминуемо разобьется.
— Правда, — пробормотал Лоран, гневно топнув ногой.
— У вас есть какой-то план?
— К чему говорить о нем, когда вы сами только что подтвердили, что исполнение его невозможно?
— Я не говорил этого.
— Что вы хотите сказать?
— Я говорил только о том, капитан, что лодка неминуемо должна разбиться о рифы.
— Ну вот!
— Но чего нельзя сделать на лодке, можно сделать без нее. Смотрите, флот находится едва
— Положим, но такого пловца еще надо найти, а мне кажется…
— Что это очень легко, — перебил Хосе. — Напишите пару слов адмиралу; я спрячу вашу записку в мешочек из крокодиловой кожи и даю вам слово доставить ее в собственные руки Монбара.
— Вы сделаете это, вождь?
— Тотчас же! Пишите, капитан.
— Но ведь девяносто девять шансов против одного, что вы погибнете по пути на корабль.
— Так что ж, капитан? Погибну, так и все тут. Не теряйте больше времени, пишите.
— Хорошо! — согласился Прекрасный Лоран, пожимая ему руку.
Он вырвал листок из записной книжки, торопливо набросал на нем несколько слов и вручил индейцу.
Тот сложил листок, спрятал его в кожаный мешочек, который носил на шее, и беззаботно удалился после того, как каждый из присутствующих Береговых братьев крепко обнял его на прощание; вскоре он уже сидел верхом на лошади и в сопровождении одного спутника мчался во весь опор в сторону побережья, переправившись через реку вброд.
Едва достигнув морского берега, Хосе спрыгнул наземь, отдал свою лошадь спутнику и приказал ему возвращаться
в форт, потом молниеносно разделся, свернул узелком свою одежду, крепко привязал ее себе на голову, вошел в воду и продолжал идти, пока мог достать ногами дна; наконец он бросился вплавь и быстро поплыл по направлению к флоту, который действительно, как он и предвидел, находился теперь на расстоянии самое большее одной мили от берега.
Согласно договору с Лораном, Монбар в три часа ночи дал сигнал сниматься с якоря и выйти из устья Сан-Хуана.
На заре флот был уже неподалеку от Чагреса, к которому шел на всех парусах.
С подзорной трубой в руках Монбар в волнении расхаживал взад и вперед по шканцам адмиральского судна; ежеминутно он останавливался, чтобы навести трубу на город и на форт Сан-Лоренсо, качал головой и вновь начинал ходить с задумчивым видом и нахмурив брови.
Приближался час грозной и решительной борьбы. От смелой операции, предпринимаемой теперь Лораном, зависел успех экспедиции, вся тяжелая ответственность которой лежала на одном командующем экспедиции.
Чем ближе флот подходил к берегу, тем явственнее Монбар усматривал положение дела и тем беспокойнее становился.
Действительно, не имея карты и полагаясь исключительно на сведения более или менее точные, доставленные его шпионами и несколькими перебежчиками, адмирал не знал, что форт Сан-Лоренсо, построенный в устье реки Чагрес, неприступный со стороны моря и усиленный береговыми батареями, является истинным ключом к позиции; что прежде всего следовало овладеть им, а там уж идти на штурм города, подступы к которому он защищал.