Морскому льву здесь не место
Шрифт:
— Да, ты говорил об этом, когда хотел оттяпать у Общества пайщиков индейское кладбище, чтобы устроить там стоянку для грузовиков. А я говорю сейчас о настоящей, сегодняшней жизни. Блюбой пропал три дня назад, и вот первая ниточка, за которую можно потянуть. Тебе надо пойти и поговорить с мистером Слейдом. Он похититель домашних животных, и его надо отдать под суд.
Упорный мальчишка!
— Ну ладно. Я загляну к нему по дороге домой.
— И не ходи вокруг да около, как ты умеешь. Скажи ему прямо. Или он освобождает Блюбоя немедленно, или его ждет кара.
— Кара?
— Его величества закона.
— Ты опять был у миссис Киттивейк-Трамп?
— Ну
После того как Грег повесил трубку, Фрейн стал раздумывать над обвинением сына. Надо сознаться, это чистая правда. Он действительно не обожал Блюбоя. Во-первых, щенок стоил кучу денег. Тут были и счета от ветеринара, и лекарства, всяческие мисочки, корзиночки, ремешки и прочие штучки. Меньше чем за два месяца эта щенячья любовь и преданность вытянула из его кошелька около шести сотен долларов.
А во-вторых, Блюбой не давал ни минуты покоя. Он все время лаял, ел и писал повсюду. У щенка была отвратительная привычка облизывать лицо, стоило на минутку задремать у телевизора. Какая гадость просыпаться, ощущая на щеках, губах и на лбу слюнявый собачий язык. Блюбой и ночью не давал покоя. Щенок спал в постели с Грегом, а за тонкой перегородкой стояла как раз кровать Фрейна. Во сне Блюбой жил бурной жизнью, сучил лапами, всхрапывал, повизгивал, бешено чесался — и перегородка тряслась так, будто за ней беспрерывно работал мощный генератор. Фрейн стал страдать от бессонницы. А вдобавок еще этот ужасный запах. Стоило щенку намокнуть, как от него несло псиной, но особенно противным был запах щенячьей еды, от которой исходила, по мнению Фрейна, трупная вонь. Еда эта называлась «Визги». И что они кладут туда? Согласно этикетке на банке, «Визги» — «совершенно натуральный продукт, содержащий только мясо и побочные мясные продукты». Здесь, как утверждал Грег, нет консервантов, поэтому открытые банки с собачьей едой непременно должны были стоять в холодильнике, отчего молоко, сыр, масло и все остальное приобретало вкус «Визги». В сущности, весь дом был пропитан запахами Блюбоя и «Визги». Приходя домой, Фрейн попадал в едкий туман собачьих миазмов. Он даже стыдился приглашать в дом незнакомых людей.
Отогнав от себя неприятные мысли, Фрейн вернулся к судьбе Альберты. Надо было прежде всего разработать тактику действий военной артиллерии. Вскоре начнется бой. Армия могла без существенных потерь противостоять мятежу почти полдня, хотя группа подкрепления Фрейна и потерпела неудачу на побережье. Тактический ядерный удар и вызванный им оползень в ущелье Лягушачьей Кобылы привели к потере шести танков, двух пушек и, самое печальное, их экипажей. Теперь все это было погребено под тридцатью футами взорванной гальки. Трудновато найти оправдание такой ужасающей потере. Штаб должен был предвидеть, что мятежники Альберты ударят именно по этой уязвимой территории. Напевая себе под нос, Фрейн вставил новую дискету и быстро рассчитал смету восстановления утраченных и привлечения дополнительных транспортных средств.
Но сердцем он все-таки был не в работе. Может, у Грега что-то не в порядке с обонянием? Или он так принюхался к Блюбою, что и не замечает его? Или же просто терпит из любви к щенку?
А теперь вот Блюбой исчез, но Грег никак не может с этим смириться. Нельзя винить мальчика. Он не виноват. Любовь к животным заложена в его генах — унаследована от матери.
Памела…
Фрейн вдруг очнулся и с испугом обнаружил, что уже половина пятого. Он выключил Рыболова и быстро прибрался на рабочем столе. Пришло время отправляться домой, ехать на пароме и встречаться со Слейдом. Какая отвратительная перспектива!
Берт Слейд принимал душ.
Душ был одним из его маленьких завоеваний. Он сумел убедить начальника конторы по контролю за животными, что по характеру их работы душ просто необходим. Теперь он мог пользоваться душем каждый день, а иногда и два раза в день.
Он обнаружил, что хороший горячий душ зимой, а холодный — летом прибавляет бодрости, а всяческие немочи и недомогания уходят из организма.
Вытираясь насухо полотенцем, он слышал хриплый, сердитый лай автоответчика. Еще не время, пусть подождет. Он опустил крышку унитаза, открыл пластмассовую бутылочку и капнул на пальцы тягучую жидкость — раствор «Вечнозеленого». Этот эликсир изобретали семнадцать лет в лабораториях жизненной промышленности в Лурде. Доказано было, что «Вечнозеленый» способствует здоровому росту волос, если ежедневно втирать его в голый череп минут пятнадцать, не меньше. Для Слейда неопровержимым доказательством действенности эликсира было то, что он никогда не видел лысого француза. Даже мерзкий городской казначей ле Брассер красовался буйной шевелюрой. Благодаря искусству облаченных в белоснежные халаты ученых жизненной промышленности всего через четыре месяца жидкие волосенки Слейда наверняка превратятся в густую и буйную поросль.
Через двадцать минут отдохнувший и чувствующий приятное легкое покалывание кожи черепа Слейд нажал кнопку своего автоответчика.
«Послушайте, Слейд, я не знаю, в какую кровавую игру вы играете, но мне кажется, что вы прячетесь, скрываетесь от меня, не желая платить должок. Сегодня опять грузовик пришел порожним. Что происходит, черт возьми?» Это был грохочущий бас Джаспера Сойлента из «Корпорации корма».
Сколько раз он втолковывал Сойленту, что дело вовсе не в его злых намерениях, а в сезонных колебаниях. К несчастью, этот дурак обладал властью. Продолжая напевать, Слейд поднял трубку, чтобы перезвонить ему, но тут же снова положил ее на рычаг.
К стойке неуверенными шагами и со слабой, застенчивой улыбкой подходил мужчина. В нем было около шести футов росту. Кроткие его глаза обещали куда меньше неприятностей, чем разговор с этим наглецом Сойлентом. Посетитель походил на человека, с которым нетрудно будет управиться. Это сулило легкую добычу.
— Чем могу помочь вам, сэр? — Начинай всегда вежливо, зато потом, когда станешь резким и даже грубым, они будут считать, что это их вина.
— Мне… Мне кажется, тут был мой сын. Он потерял своего щенка.
— О? — Побольше сочувствия в голосе. — Прискорбно слышать.
— Такой коричневый. Чистопородный лабрадор. Отзывается на кличку Блюбой.
Наморщить лоб, изобразить задумчивость.
— Давайте глянем. — Теперь просмотреть карточки, желательно пустые. — Нет, простите. Тут у меня такая собака не значится.
— Но вы помните, мой сын приходил? Его зовут Грег Поттер, с мыса Китовая Челюсть.
— Грег Поттер… Грег Поттер… Да, припоминаю. Худенький такой мальчик лет четырнадцати.
— Верно.
— Да. — Здесь надлежит сделать паузу. Теперь посмотреть долгим, молчаливым взглядом. Разговор мастерски был заведен в тупик. Теперь Поттеру остается лишь пробормотать извинения за то, что отнял время. А затем он отвалит с сознанием честно исполненного родительского долга.
Но Поттер продолжал торчать на месте. Его узкая, безвольная челюсть отвердела.
— Мой мальчик, Грег… Он говорил мне, что нашел в вашем мусорном ящике ошейник Блюбоя.
— А с какой стати он сует свой нос в мой мусор? — Это было грубым просчетом. Он недооценил врага.