Морской эмир

Лайм Сильвия

Он кивнул куда-то назад, куда я теперь опасалась глядеть. Но все же, пересилив себя, обернулась.

От нас удалялось черное пятно бездны, стремительно теряло очертания в густой водяной пыли, прячась среди рыб и подводных обитателей. Пара мгновений — и его вовсе не стало видно.

Зато Тиррес остановился, нарочито аккуратно опустив меня в мягкий песок среди огромных, просто невероятных по размеру, алых анемонов.

Это была поляна гигантских морских цветов!

Но меня было так легко не сбить с темы.

—

Что это был за провал? — спросила, напряженно вглядываясь в эмира. — Там внутри меня что-то… трогало. Неужели ты хотел меня там бросить?

Я стиснула зубы.

Жемчужно-серебряные глаза морского эмира опалесцировали. Волосы развевались за спиной и вокруг плеч, живя собственной жизнью.

Он поднял руку, пошевелив пальцами, на которых блеснули перстни с крупными драгоценными камнями, безупречно складывающимися в диковинный кастет.

— Много вопросов, Саша, — ответил он без улыбки. — Как ты сама думаешь? Бросил бы я тебя?

Я вздрогнула. В воде, которая большую часть времени казалась незаметной субстанцией, резко стало прохладно.

— Меня что-то трогало! — выдохнула я, обхватив себя руками и отвернувшись.

Вокруг нас колыхались громадные цветы, но я их не видела. Видела только те скользкие щупальца подводного мрака.

— Прости, — проговорил он вдруг у меня за спиной. — Возможно… Я заигрался. Не думал, что ты так испугаешься. До реальной опасности было еще метров десять вниз.

— Десять?! — ахнула я разворачиваясь. — Так я падала со скоростью метр в секунду! То есть через десять секунд меня бы сожрала какая-то твоя местная подводная достопримечательность?

Тиррес скривился. Глаза стали темнее, превращаясь в черненое серебро.

— Это не моя местная достопримечательность, — ответил он недовольно. — Это отрава, которая заражает Айремор. С каждым годом все сильнее. И мы не знаем, как от нее избавиться. Такие каверны появляются иногда совершенно неожиданно там, где их совсем не ждут. Могут возникнуть у чьего-нибудь дома, где играют дети. Могут в саду дворца или в загоне для морских коней. Или, как здесь, совсем недалеко от места силы.

Он махнул рукой вокруг, и я снова огляделась по сторонам, на этот раз с большим интересом, чем прежде.

Как ни странно, извинений эмира мне хватило. Ну кто может похвастаться, что его мнением и настроением интересуется сам повелитель подводного эмирата? Тем более что он и впрямь меня спас. А я всегда предпочитала считать, что один человек ничего не должен другому просто так. Из доброты душевной.

Ну сжевала бы меня какая-то морская хтонь, эмиру-то что? Ан нет, вытащил все-таки.

— А кто там живет, в этой каверне? — спросила я тогда, подходя к ближайшему цветку.

Его мясистые листья так и манили потрогать, чем я и занялась, пока Тиррес объяснял:

— Никто не знает. Но люди там пропадают. Мы изучаем эти провалы, погружаемся внутрь, но на определенном уровне под землей там пропадает магия. И исследование становится невозможным.

— Ужасно, — воскликнула я совершенно серьезно, оборачиваясь к Тирресу. — Но надо же что-то делать!

— Мы стараемся, поверь, — ответил он и в один миг оказался рядом со мной. Так быстро, что я и сделать ничего не успела.

Волна подхватила эмира и ударила, заставив инстинктивно обхватить мужчину руками, позволить ему обнять меня и с силой прижать к себе.

Миг — и я вижу перед собой только копну растрепанных развевающихся изумрудных волос да глаза, сверкающие, словно звезды.

— Поцелуй, красавица, — проговорил он, и голос его неожиданно стал тихим и бархатным. Обволакивающим.

Я привыкла отдавать долги, но сейчас сердце зашлось каким-то заполошным, нервным стуком. Мы падали куда-то назад. В лоно громадного цветка.

— Ты обещала, помнишь? — выдохнул он совсем рядом с моими губами. И время начало стремительно замедляться. Мы были будто капли сосновой смолы, блестящие на раскаленном солнце и бесконечно медленно стекающие к сердцевине громадного подводного растения, одновременно переплетающиеся друг с другом, сливающиеся…

Но слово нужно держать. А потому я закрыла глаза и обхватила лицо Тирреса ладонями.

Оно было теплое. Гладкая жемчужная кожа ударила в подушечки мельчайшими иголочками тока.

Я резко выдохнула, но привычного воздуха не вырвалось из легких, а вот вода защекотала шею… над самыми ключицами.

Я сильнее зажмурилась, пытаясь не обращать внимания. Не зацикливаться. И притянула к себе эмира, впившись в него губами так, словно мечтала лишь об этом последние несколько часов.

Лишь бы не думать о том, что у меня теперь жабры.

— Да, ягодка моя, — прошептал Тиррес, на миг отстранившись и явно принимая мои эмоции на собственный счет.

Стал сжимать меня крепче, поглаживая спину, впиваясь пальцами в затекшие и, оказывается, ужасно уставшие от постоянного плавания мышцы.

А затем его язык проник в мой рот глубоко и сильно, удушающе сладко.

Эмир умел целоваться.

Голова закружилась. Что-то темное и горячее ударило в сердце и зашевелилось под ребрами, растекаясь в кровь, пьяня и туманя сознание.

Стало тяжело дышать. Я невольно распахнула глаза и поняла, что громадный алый цветок закрыл вокруг нас свои лепестки, и теперь мы оказались будто в большом коконе. Со всех сторон от нас колыхались в воде какие-то золотистые искорки, танцевали непонятный, но очень красивый танец.

Свет заплетался в изумрудных волосах эмира, бросал янтарные блики на его лицо. Лицо, которое теперь улыбалось.

— Тирр? — выдохнула я, не вполне понимая, какого лешего происходит.

Щеки покраснели. Мне было жарко и неловко.