Морской лорд. Том 1
Шрифт:
Сделав навес, мои ребята разжигают костер, чтобы приготовить ужин. Он будет состоять из овсянки с порезанным на маленькие кусочки свиным, копченым окороком и стакана вина, разбавленного напополам водой. Мы хоть и считаемся в отряде лорда, но его рыцарями не являемся. Он кормит и поит только своих. Остальные – вольные рыцари, которые отправились на войну на свой страх и риск. Если мы присягнем графу Глостерскому, он и будет нас содержать и платить нам. Рыцари нашего отряда сошлись во мнении, что наниматься надо на два месяца – столько в год должен служить рыцарь своему сеньору, а там посмотрим. Подозреваю, что, если король Стефан
Чтобы согреться, поучил юного рыцаря биться на мечах. Вместо них используем две палки. Томас фехтует намного лучше моих ребят. Он быстр, ловок и кое-что умеет. Его учили биться разным оружием с семи лет. Просто уровень фехтования здесь очень низкий.
В очередной раз получив по правой кисти и выронив меч, Томас признается:
– Я остался без правой руки и не могу дальше сражаться.
– Почему не можешь?! – возражаю я. – Бери меч в левую руку и продолжай.
– Я не умею левой, – говорит Томас. – А ты умеешь?
– Конечно, – отвечаю я и беру палку в левую руку. – Бери в правую и нападай.
И левой я справляюсь с ним относительно легко. Потом, работая на публику, показал, как биться двумя мечами. Это здесь кое-кто умеет, правда, не настолько хорошо. Наследство римских гладиаторов до них не дожило или еще не добралось.
За нами наблюдают рыцари из нашего отряда. Подмечают, что и как я делаю. Во время первой нашей тренировки, на второй день пути, один из них по имени Гилберт – лет двадцати, высокий, стройный, с приятным, но простоватым лицом и очень бедный – предложил сразиться с ним. Бился он намного лучше Томаса. Непонятно было, как такой хороший боец остается нищим. Если с Томасом я сражался вполсилы, то с Гилбертом – в полную. Провели три раунда, и в каждом он успевал махнуть мечом не больше двух раз. После этого остальные рыцари стали относиться ко мне с уважением. Мне сразу простили оба недостатка: что чужеземец и богаче их.
На следующее утро приехал граф Глостерский, расположился в шатре Вильгельма де Румара и начал принимать присягу верности. Первыми принесли ее рыцари лорда, затем вошел я, безоружный и без головного убора. Граф Роберт по прозвищу Консул был лет пятидесяти, худощав, узколиц, с длинными русыми волосами, завитыми на концах, а над высоким лбом подстриженными коротко и ровно, усами и округлой бородкой. Лицо умное, я бы даже сказал, интеллигентное. На нем был красный плащ, подбитый горностаем, алое сюрко поверх луженой кольчуги, штаны из тонкой кожи и высокие сапоги. Его шлем, посеребренный и с плюмажем из черных страусиных перьев, держал один из рыцарей, приехавших с ним. Рядом за низким столиком сидел чиновник и что-то писал вроде бы грифелем на длинном и узком пергаменте.
Я поздоровался. Роберт, граф Глостерский, кивнул в ответ и протянул ко мне согнутые в локтях руки ладонями вверх. Я, встав на левое колено, положил на них свои ладони. Руки у него были теплые и сухие.
– Сир, становлюсь твоим человеком на шестьдесят дней, если будешь кормить и поить, – произнес я клятву.
Пока я говорил, граф рассматривал мой перстень. Александриты такого цвета редко встречаются в природе. Да и геммы на перстнях в этих краях тоже большая редкость. Как и простые рыцари с такими дорогими перстнями. Роберт Глостерский еще раз кивнул головой.
– Имя? – спросил чиновник.
– Александр, – представился я.
Чиновник посмотрел на меня с интересом, поскольку, как догадываюсь, впервые встречал живого Александра. Он записал мое имя и уставился на меня, ожидая еще чего-то.
– С двумя оруженосцами, – сказал я.
– Второе имя есть? – спросил он.
Я вспомнил, что лорды здесь второе имя получают в честь замка, в котором родились.
– Де Путивль, – ответил я.
– Де Пути… – начал писать он и запнулся.
– Давай напишу, – предложил я и протянул руку к грифелю.
От удивления чиновник отдал мне грифель. Я быстро дописал, опустив мягкий знак, название города, в котором родился и который в 1139 году был крепостью, и вернул грифель. Если бы заговорил пергамент, чиновник бы меньше удивился: рыцарь, умеющий писать, в двенадцатом веке был большой редкостью.
– Человек, не лишенный образования, – улыбнувшись, сказал граф Глостерский на латыни.
– Знание – сила, – улыбнувшись, произнес на латыни и я.
Как я заметил, все остальные, включая чиновника, не понимали нас.
Граф в третий раз кивнул головой, соглашаясь со мной и давая понять, что пора бы зайти следующему.
Вскоре после его отъезда приехал возок, запряженный лошадью, и нам выдали на день на человека по караваю хлеба, три куска мяса, куску сыра и литру вина. Раздачу контролировал рыцарь Рауль, который вместе с остальными рыцарями Вильгельма де Румара жил в его шатре. Сам лорд гостил в замке графа Глостерского. Я получил питание на двоих, поскольку второго оруженосца и слугу Нудда придется содержать самому. Точнее, получили на нас Джон и Умфра, которых Рауль знал, как моих оруженосцев.
25
Под знамя графа Глостерского собралось около семисот рыцарей и тысячи две сержантов и пехотинцев. Через пять дней, после молебна, устроенного прямо в поле, которое проводил, судя по тиаре, епископ, вся эта толпа двинулась на север, откуда мы пришли. Цель – город Вустер, который принадлежал фавориту короля Стефана старшему из братьев-близнецов (интересно, на сколько минут он старше?!) Галерану де Бомону, графу Вустеру и графу де Мёлан, и остальные владения этого типа в графстве Вустер. Галеран получил титул графа и собственность в Вустершире в приданное за дочкой короля Стефана, с которой обручился, но не успел пожениться, потому что через год девочка умерла в возрасте шести лет. И еще рассказывают, что именно из-за братьев де Бомон и началась гражданская война. Не очень умело они вертели королем. Или слишком часто. Это они натравили короля на епископа Роджера Солсберийского, после чего Стефан потерял поддержку церкви и началась гражданская война.
Отряд Вильгельма де Румара, и я в том числе, в первый день следовал в авангарде. Потом нас оставили в покое. Мы тащились вместе со своим обозом где-то в середине. Опять шел дождь. Дорогу разбили окончательно. Колеса кибитки утопали в грязи сантиметров на двадцать. Кобылы сильно уставали, а за ночь не успевали отдохнуть и наесться, потому что лошадей было слишком много, а корма слишком мало. Я подкармливал своих лошадей овсом, два мешка которого купил еще в Честере. Движемся очень медленно, в день проходим не более двадцати пяти километров. К счастью, на третий день мы въехали на территорию Вустершира – и началась другая жизнь.