Морской лорд. Том 1
Шрифт:
41
На том месте, где я убил разбойников, теперь вырубали лес. Я нанял полсотни лесорубов в Честере, Беркенхеде и своих деревнях. Они обходились мне в полтора пенса в сутки каждый. Лесорубы должны расчистить территорию в радиусе пятьсот метров от холма, где будет построен замок, и прорубить просеку к дороге, которая соединяет Морскую и Лесную с Беркенхедом и Брайтаном. Со всех сторон доносился стук топоров и время от времени раздавались крики: «Берегись!», а потом шумно падало срубленное дерево. Еще одна группа рабочих делает ровной вершину холма. Состоит он из известняка, который служит хорошим строительным материалом, поэтому осколки удаленной верхушки собирают в кучу,
Я поручил Гилберту руководить подготовительными работами, а сам отправился на промысел. Решил использовать последние теплые дни. Курс взяли на Бретань. Мореходы этой эпохи предпочитают плавать вдоль берега. Ни на одном из захваченных судов я не видел компас. А ведь им умели пользоваться в Византии шестого века и, как утверждают ученые, финикийцы за тысячу лет до того. Видимо, прогресс развивается не линейно и даже не по спирали, а прерывисто. Что-то по несколько раз открывают, как, допустим, то, что Земля круглая. Граф Честерский – образованный по местным меркам человек – уверен, что она плоская. Я не стал его переубеждать. Нет ничего более неприятного, чем слишком умный и образованный вассал.
Атлантический океан встретил нас небольшим штормом. Валлийцы называют его Темными водами. Наверное потому, что севернее Ирландии океан, действительно, выглядит мрачноватым. Возле берегов Франции он намного симпатичнее. Есть, правда, здесь такое место, как Бискайский залив, где постоянно штормит, но мы туда пока соваться не будем.
Через два дня шторм поутих, и мы поджались к берегу графства Бретань. Ветер дул северо-западный, поэтому шли мористее, взяв рифы на парусах. Море еще не полностью успокоилось, верхушки волн были седыми. Шхуна немного брала воду, но успевали ее вычерпывать кожаным ведром, таким же, каким я пользовался в Византии. Мои парни становятся настоящими матросами. Они уже ходят вразвалку, как старые морские волки. Скоро грудь обрастет водорослями, а задницы – ракушками.
– Вижу корабль! – кричит из «вороньего гнезда» юнга.
Это было одномачтовое судно типа нефа длиной не более двадцати метров с косым латинским парусом. Оно медленно шло курсом бейдевинд нам навстречу. Я приказал поставить все паруса и отдать рифы, не смотря на то, что ветер был довольно свежий. Паруса мгновенно наполнились ветром, и шхуна как бы рванулась вперед. С попутным ветром мы помчались к добыче со скоростью не менее десяти узлов. Нас заметили, и быстро развернулись, чтобы удрать с попутным ветром. Только вот скоростёнки им не хватало. Слишком широкое судно для такой длины. Оно хорошо держалось в шторм, но больше пяти узлов вряд ли могло развить даже при попутном ветре.
Догнали их быстро. Когда до судна оставалось метров пятьдесят, я вышел на бак и несколько раз крикнул на латыни и норманнском:
– Сдавайтесь, и останетесь живы!
Экипаж на судне был из девяти человек. Все черноволосые и чернобородые, со смуглой кожей. Они сперва прятались за фальшбортом, готовясь отбиваться копьями и топорами. Когда мы подошли вплотную, и они увидели готовых к бою лучников, встал один, видимо, хозяин судна, в странной шапке, похожей на треуголку, которые будут в моде лет через пятьсот, поднял пустые руки на уровень плеч и крикнул:
– Мы сдаемся!
Мои матросы зацепили судно «кошками» и подтянули в борту шхуны. Оно имело палубу только на корме, возле мачты, переходные мостики вдоль бортов и на носу. Никаких надстроек, непонятно, где экипаж укрывался в плохую погоду. Разве что между бочками, которые они везли. В середине судна, по обе стороны от мачты, верхние бочки примерно наполовину возвышались над мостиками. Безоружный экипаж стоял у дальнего от нас борта, ждал своей участи. Все невысокого роста, худые, но крепкие. Взгляды насупленные, исподлобья. Несмотря на сложность ситуации, с интересом осматривали шхуну. Такого они еще не видели. Да и скорость, на которой мы догнали их, наверное, произвела впечатление. На трофейное судно перебрались два моих матроса, собрали их копья и топоры, передали на шхуну. Я жестом подозвал хозяина судна. Он перешел на корму своего судна, внимательно посмотрел на корму шхуны, руль и румпель. Его судно управлялось рулевым веслом, расположенным по правому борту.
– Откуда вы? – спросил я.
– Сантандер, – ответил хозяин.
Бывал я разок в этом испанском порту в двадцатом веке. Приятное место. Там много красивых, улыбчивых девушек, болтающих без умолку.
– Какой груз везешь? – задал я вопрос.
– Вино и оливковое масло, – ответил испанец.
Не самый ценный груз. Но и время года уже не то, когда в море много судов. Я приказал хозяину судна перебраться ан шхуну, чтобы не вздумал что-нибудь выкинуть, и разрешил поближе посмотреть рулевое устройства и парусное вооружение судна. Будем считать, что я взял с него плату за обучение морскому делу.
– Чем быстрее перегрузите бочки на мое судно, тем быстрее поплывете домой, – сказал я его матросам.
Они мне не шибко поверили, но работали хорошо. Видимо, чтобы заглушить страх. Мои матросы показали испанцам, как завязывать бочечный узел. Каждая стрела за подъем брала две бочки. Я повернул шхуну с ошвартованным к ее борту трофеем так, чтобы волна била в левую скулу и бортовая качка была минимальная. Мы подняли фок и стаксель и медленно двинулись на север.
Бочки заняли твиндек и один ярус и еще немного места в трюме. Верхние я приказал закрепить веревками. Нет ничего более опасного, чем катающийся по трюму груз. Потом разрешил испанцу вернуться на свое судно. Осенью такую лоханку только по дешевке купят. Не стоит тратить на нее время.
– В балласте с попутным ветром ты быстро доберешься домой, – пожелал ему.
Хозяин судна и его экипаж молча смотрели, как мы поднимаем паруса и, набирая скорость, удаляемся. Наверное, никак не могли поверить, что им сохранили жизнь. Только когда мы удалились на милю, если не больше, на судне подняли латинский парус и пошли в сторону Пиренейского полуострова.
А мы медленно продвигались курсом бейдевинд в сторону порта Дартмут, собираясь продать там трофейный груз и отправиться на промысел в пролив Па-де-Кале. Там самое узкое место между Британией и материком. Между Дувром и Кале, как мне говорили, судоходство не прекращается даже зимой, только интенсивность сильно падает. Но ветер начал заходить по часовой стрелке, сменился на северо-восточный и усилился баллов до восьми. Я решил отложить посещение Дартмута до лучших ветров, повернул в сторону Кельтского моря, намериваясь продать груз в Честере, а потом поохотиться в проливе Святого Георгия на ирландских скотовозов. Моих лесорубов и кирпичников надо было чем-то кормить.
Кельтское море в двенадцатом веке так не называлось. Оно вообще никак не называлось, а было частью Атлантического океана. Когда мы вошли в него, ветер начал меняться в другую сторону и слабеть, пока не стал западным, принесшим нудный дождь, который быстро прибил волну. Я принял решение продать вино и оливковое масло в Бристоле, а потом уже подорвать экономику ирландских баронов.
В Бристоле было многолюдно. Армия императрицы Мод вернулась на зимние квартиры, хотя до зимы еще далеко. Ближние владения союзников короля Стефана они разорили, а те в свою очередь разграбили ближние владения сторонников императрицы. В глубь вражеской территории соваться в плохую погоду, видимо, не желали ин те, ни другие. А может, дело не в погоде, а в том, что добычей были в основном скот и зерно, которые быстро не вывезешь. Могут догнать и отбить и даже убить. Зная уже местные порядки, я первым делом предложил трофейный груз Роберту, графу Глостерскому.