Морской разбойник. Морские разбойники
Шрифт:
Наоборот, люди бедные, пришедшие на "Дельфин" с целью служить на нем и заработать кусок хлеба, а потому оказывавшиеся в большинстве своем не в состоянии внести денежный выкуп, подвергались разным проделкам со стороны грубого Нептуна, который часто заставлял их, чтобы познакомить со вкусом соленой воды, погружаться в океан и т. п.
Получив дань с Гертруды и мистрис Эллис, мифический бог морей подошел к группе служивших на корабле сухопутных солдат, которые, скучившись в одном месте, все еще не могли прийти в себя и успокоить клокотавшее в них негодование.
Выбрав
Зная, что ожидает их юного товарища в том случае, если они выдадут его в руки матроса, солдаты упорно его отстаивали, но, наконец, седой сержант, утомленный шумом и гамом, заблагорассудил рассечь этот гордиев узел, наградив нос великого и могучего Нептуна энергичным и метким ударом кулака. Хлынувшая при этом кровь показала, что этот бог морей принадлежит к числу обыкновенных смертных.
Впрочем, моряк не остался в долгу. Добросовестно и даже сторицей возвратил от этот удар, так что лицо почтенного сержанта скоро разукрасилось весьма отчетливыми отпечатками здоровенного кулака оскорбленного в своем величии Нептуна.
Но вид струившейся крови, по-видимому, только усилил раздражение с обеих сторон: сомкнувшись в плотные ряды, товарищи отважного солдата скоро к ударам зачинщика присоединили и свои удары, так что драка ежеминутно грозила превратиться в настоящее побоище.
А между тем матросы, сидевшие на реях, заметив опасность, в какой находились их товарищи, а также и то, что победа с первой же минуты начала склоняться на сторону сухопутных солдат, проворно спустились вниз по бакштагам, и, таким образом, драка благодаря их вмешательству скоро приняла другой оборот, показывая преимущество моряков.
Но тут воины, привычные к подобным схваткам, еще плотнее сомкнули свои ряды и, несмотря на неожиданное подкрепление, явившееся на помощь врагу, никак не хотели спасаться бегством.
В воздухе засверкали штыки, матросы вытащили свои кортики, и схватка с каждой минутой становилась все жарче и жарче.
Тщетно протестовал начальник солдат, энергично стараясь укротить дерущихся и грозя тяжелым наказанием тому, кто только осмелится дотронуться до одного из его подчиненных и нанести ему хотя бы самую ничтожную рану. Но никто не внимал его строгим речам — ни матросы, ни солдаты; и те и другие, опьяненные боем, даже не слушали его, а сам Морской Разбойник по-прежнему стоял возле дам, устремив рассеянный взгляд вдаль, на тихое и спокойное море.
Нельзя было предположить, что корсар не слышит всего этого шума и гама. Давно привыкший к подобным сценам он, вероятно, думал, что и сейчас то были не более как шумные восклицания, какими обыкновенно сопровождались эти представления.
Заметив холодное безучастие, с каким, видимо, относился к этой сцене капитан корабля, Вильдер счел своей обязанностью распорядиться и принять кое-какие меры, чтобы предупредить, если возможно, открытый бунт и неизбежные его последствия.
С
— Назад! Назад все, кому жизнь дорога! — закричал он повелительным голосом. — Оставьте оружие! Смерть каждому, кто только осмелится пролить хоть одну каплю крови! А вас, мистер, — крикнул он, обращаясь к офицеру, — я прошу немедленно же отозвать и усмирить подчиненных вам солдат. Докажите, что вы приучили их повиноваться строгой военной субординации.
Выслушав приказание Вильдера, офицер начал всеми силами приводить его в исполнение, зная, что ему самому придется плохо, если бунт не будет усмирен вовремя, так как и он, и его солдаты будут обречены на смерть в том случае, если разъяренная толпа матросов одержит верх.
Все это он знал отлично, а потому, призвав на помощь весь свой авторитет, всячески старался подчинить своих расходившихся воинов надлежащей субординации.
И действительно, старания его, по-видимому, обещали увенчаться успехом. Вильдер, со своей стороны, энергично помогал ему, беспрестанно разгоняя наиболее задорных и запальчивых матросов. Некоторые офицеры, зная, на каком страшном вулкане они стояли, тоже не замедлили присоединиться к молодому моряку и, став на его сторону, подняли свои пистолеты, готовясь отрезвить бунтовщиков выстрелами. Однако и эта угроза оказалась недейственной, и скоро минутный успех усмирителей был уничтожен невольной ошибкой самого Вильдера.
Никогда еще не имея дела с такими отчаянными и буйными головами, он при виде значительно поредевшей толпы мятежников, посчитал бунт почти усмиренным. Для обеспечения полной победы Вильдер хотел было захватить наиболее дерзкого зачинщика беспорядков. Но увы! Этой его попытке суждено было иметь самые печальные последствия.
Едва успел он прибрать к рукам задорного коновода, как вдруг из толпы матросов раздался сердитый и громкий голос: кто этот дерзкий, осмеливающийся принимать на "Дельфине" тон командира? Каким образом он очутился здесь, среди нас, и где научился он своему ремеслу? Уж не на купеческом ли судне, на богатой "Каролине", которую должен был передать в наши руки, а между тем пришел к нам на борт всего только с тремя женщинами? Разве мы не пребывали ради этого брига в праздности и не стояли, не трогаясь в продолжение нескольких недель с якоря, в гавани, где, стало быть, прозевали немало добычи!
Презрительной усмешкой ответил Вильдер на это обвинение. Однако и здесь, как и на "Каролине", образ действий молодого моряка, несмотря на добрые намерения, какими он руководствовался, принимая то или иное решение, был встречен громким и единодушным ропотом неодобрения.
Вслед за дерзкими словами зачинщика на Вильдера со всех сторон посыпались бранные слова. К матросам скоро присоединились и сухопутные солдаты и в свою очередь начали ругать молодого моряка за его вмешательство в их ссору.