Морской разбойник. Морские разбойники
Шрифт:
На лице священника показалось какое-то особенное выражение экстаза, и он энергично воскликнул:
— Бич морей! Богохульный нарушитель человеческих и Божеских законов! — воскликнул он, потрясая седой головой. — Ты не боишься возмездия? Но я напоминаю тебе, что кровь невинных возопиет к небу, и гнев небесного мстителя обрушится на твою голову!..
— Приступите к тому, что вам велит ваш долг, — спокойно ответил Морской Разбойник.
— Как? — горячо воскликнул Мертон. — Разве не мой долг проповедовать раскаяние злодеям и стараться смягчить сердца ожесточенных
— Вы расточаете слова в пространство, — прервал его Морской Разбойник. — Исполните ваш долг, напутствуйте этих людей перед смертью или отойдите прочь.
— Неужели ничто не может спасти этих несчастных? — простонал священник.
— Нет, ничто! Приговор должен быть исполнен.
— Но чей этот приговор, кто их судил? — произнес в эту минуту кроткий голос позади капитана, заставивший его вздрогнуть.
Только одно мгновение продолжалось это колебание, и затем он проговорил:
— Закон!
— Закон? — повторила мистрис Эллис, так как это была она. — Как? Могут ли говорить о законе люди, не признающие ни Божеских ни человеческих прав? Назовите это лучше "местью", так как эта казнь означает только низкую кровожадную месть, если хотите знать, но не закон. Послушайте… Пусть эти люди возьмут у меня денег, позвольте мне их выкупить. Какая польза им будет от того, что они их убьют, вместо того, чтобы получить от меня значительную сумму денег.
Морской Разбойник поспешно обратился к матросам.
— Вам предлагают денег, если вы откажетесь от ваших жертв. Назначайте цену, вы можете потребовать, что хотите, с вами не будут торговаться.
В ответ на эти слова последовало гробовое молчание. Некоторое время люди нерешительно переглядывались между собой, и Вильдер заметил, как тень надежды пробежала по лицу капитана.
— Будьте благоразумны, — продолжал он. — Вы хотите исполнить закон, но наши законы и обычаи имеют значение только в том случае, если между нами нет общего мнения на те или другие события. Вы можете свободно решить, что предпочитаете, — деньги или казнь.
По толпе пробежал ропот. По-видимому, мнения расходились, но в конце концов большинство продолжало настаивать на прежнем решении, все громче стало выделяться одно решительное восклицание: "Казнь! Казнь!"
Капитан еще раз обвел толпу проницательным взглядом и, наконец, отвернулся, видя, что всякое дальнейшее противодействие с его стороны бесцельно и не соответствует его достоинству.
И, обратившись снова к священнику, он изменившимся голосом сказал ему:
— Исполните ваш долг и не откладывайте больше, потому что время идет.
Медленно повернулся он, с тем чтобы выйти из круга, но в это время Вильдер подошел к нему и заговорил, не повышая голоса, так, чтобы только он один мог его слышать.
— Капитан, — сказал он, — благодарю вас от всей души за ваше расположение и за ваше желание меня освободить. Я знаю, что все было бы иначе, если бы вы могли в эту минуту действовать совершенно свободно, по вашему усмотрению. Но вы сами связаны известными условиями. Я, однако, не могу сомневаться, что вам тяжело видеть себя далеко не таким свободным, как это может казаться со стороны и как вы сами хотели меня в этом уверить. Вам, должно быть, вдвойне тяжело сознавать, что ваше могущество прекращается именно там, где вам особенно хотелось бы повиноваться голосу сердца. Но довольно. Прошу вас только обещать мне одно: дамы при первой возможности оставят этот корабль.
— Даю вам слово, что так и будет.
— Больше я ничего не требую, будьте счастливы.
Он вернулся спокойно в круг матросов и сказал священнику:
— Пора, господин капеллан, помолитесь со мной. Священник среди общего молчания подошел к Фиду и негру. Первый, почти с веревкой на шее, сидел, прислонившись спиной к разбитому пушечному лафету, и бережно поддерживал лежавшую у него на коленях голову негра.
Капеллан нагнулся и потом, выпрямившись, сказал:
— Этот человек избегает, по крайней мерс, ярости людей. Обратившись к Фиду, он спросил:
— Как зовут твоего приятеля, друг мой?
— А какая польза будет от того, что я представлю вам умирающего человека, — угрюмо ответил Фид. — В корабельном списке он именуется Сципионом, но, я думаю, он скорее вас поймет, если вы назовете его Гвинеей.
— Христианин ли он? — спросил священник.
— Если тот, кто был честным всю жизнь и оставался верным своим товарищам и господину до последнего вздоха, вправе называться христианином, то он, конечно, один из лучших христиан.
— В таком случае помолимся за отходящего в иной мир, — сказал взволнованный священник.
— Погодите одну минуту, господин капеллан, — тихо прервал его Вильдер, — мне кажется, мой бедный товарищ хочет со мной говорить.
В самом деле, негр шептал: "ошейник" и протягивал руки по направлению к Вильдеру. Вильдер подошел к нему и наклонился. Тогда последний конвульсивным движением поднял свою гигантскую руку, и его горящие глаза остановились на Вильдере с каким-то особенным выражением. Потом он глубоко вздохнул, и голова его упала на грудь Фида.
Фид утер слезу, показавшуюся на глазах. Между тем в толпе усиливался ропот, и видно было, что этим людям надоело ждать.
— Если один из них уже ускользнул от нас, так повесить скорее этих двоих! — кричал один из матросов. — Или вы хотите, чтобы ни тот, ни другой не достался нам? Бросьте этого мертвеца за борт, а живых вздернем вверх.
Несколько рук потянулись к негру.
— Назад, — закричал Фид. — Кто посмеет бросить в море моряка в то время, когда жизнь еще не угасла в его глазах? Кто из вас, негодяев, осмелится первым сделать этот шаг? Покажите мне, кто здесь лучший из вас всех, и я вам докажу, что он не заслуживает чести быть при последних минутах этого негра. Назад… погодите, пока труп его остынет, тогда делайте с ним, что хотите. А теперь готовьте ваши петли, и пусть души честных людей вознесутся к небу, а негодяи останутся жить.