Морской сундучок
Шрифт:
Слоны были разной величины, но все вишнёво-красные, с маленькими бивнями из слоновой кости. Они качались вместе с лодкой в такт волнам.
— Сколько стоит? — Начальник рации перегнулся через борт.
Но мальчишка замахал кудрями:
— Деньги не надо.
— Сколько рупий? — объяснил на пальцах начальник.
— Рубашка давай!
— Эту? — Начальник взялся за рубаху.
Мальчишка закивал кудрями. Потом показал на одного матроса, на другого, на третьего и объявил:
— Один рубашка — один слон!
Начальник почесал в затылке.
Мне тоже захотелось слона!
Я сбегал в каюту, принёс новую рубаху — купил перед отплытием — и опустил вниз.
Мальчишка посмотрел на рубашку, пощупал, поднял вверх большой палец и выбрал мне самого красивого слона.
Он задёрнул его морской петлей, крикнул: «Давай!» И я потянул слона вверх.
А начальник рации закачал головой:
— Вот это слоны! Это слоны!
Скоро слонов в лодке поубавилось. Мальчишка показывал: «Бери ещё». Но мы отмахнулись: «Эдак-то и без рубах останемся!»
Маленький погонщик рассмеялся, оттолкнулся от борта веслом и погнал своё деревянное стадо дальше, к другим пароходам, подгоняя его пронзительным криком: «Слони, слони!»
ОБЛОМОК ДРЕВНЕЙ ПЛИТЫ
На окраине города, за большой старинной оградой, мрачно поднимался трёхглавый собор с древними часами. По его двору в рясах ходили служки. Мимо них мы прошли в собор и словно погрузились в холодную глубину.
У входа слева уходил в землю обломок старинной надгробной плиты. От него так и дохнуло холодом. Казалось, он устало тонет в земле…
На обломке древними буквами были выбиты имена умерших и погибших, но имени Васко да Гама, мореплавателя, я не нашёл.
— А где же Васко? — спросил я, и тихий служитель молча показал на блестящую бронзовую ограду в глубине собора. Там лежала мраморная плита, на которой не было ни имени, ни знака.
Монах сказал:
— На этом месте его похоронили, но потом увезли. Он уплыл в гробу через океан на свою землю, в Португалию. А его спутники остались. — Он показал глазами на обломок плиты у входа. — И лежат уже пятьсот лет.
Теперь обломок показался мне другим. Нет, он не уходил в землю. Он не хотел тонуть, а поднимался из неё, как древний парус из волн, и вместе с собой всё ещё поднимал имена матросов, которые когда-то карабкались по реям, летели наперекор волнам. И с которыми мне в детстве тоже хотелось плыть по шумному, старинному, как на гравюре, океану.
ПТИЦА ИЗ ДЖУНГЛЕЙ
От Кочина до Бомбея мы шли вдоль берега. Я докрашивал с товарищем трапы. И пока красил справа, видел весёлые верхушки гор, джунгли. А красил слева — видел весь океан: то летучих рыб, то дельфинов. А однажды заколыхался и выбросил фонтан кит. Но мы работали спокойно. Уже ко всему привыкли.
А вот у Бомбея я услышал на палубе крик. Там бегал, размахивая руками, боцман, а за ним — матросы.
Боцман как будто за кем-то крался, потом, согнувшись, вскочил, резко бросился вперёд и растянулся на палубе. А над ним взлетела ярко-зелёная птица.
Птица села на мачту и перелетела к мостику. Как раз на меня! Я выпрямился, вскинул руки, но птица воинственно подпрыгнула и ударила крыльями. Это был самый настоящий индийский попугай! Весь атласно-зелёный, с красными перьями и загнутым клювом. Наверное, прилетел с какого-нибудь корабля, а может, прямо из джунглей.
Я побежал за ним по трапу. На крыло рулевой рубки. Но тоже растянулся на свежей краске. Наверное, и синяк посадил. Выскочил из рулевой штурман, открыл рот — ругаться, но увидел попугая и тоже кинулся за ним.
Капитан остановился на пороге и захохотал: «Ну и ну! Ну и ловцы».
Попугай взлетел на антенну, посидел, ударил крыльями и полетел к Бомбею.
Скоро и мы повернули к стоянке навстречу тысячам пароходов, портовому шуму и горьковатым запахам чая и кунжута.
С мостика раздалось:
— Боцман на брамшпиль! Команде занять места по швартовому расписанию!
Так мы и вошли в Бомбей — вслед за попугаем.
В БОМБЕЕ
В Бомбее уже стояло несколько наших пароходов. И мы то и дело ходили друг к другу в гости. Спрашивали:
— Вы что привезли?
— Комбайны!
— А мы станки.
А как-то пришли к нам на палубу наши товарищи из посольства и попросили кого-нибудь выступить перед ребятами в школе, рассказать про дальние страны, про морскую жизнь.
Капитан подошёл ко мне, говорит:
— Отправляйся, расскажешь.
Я подумал: «Вот чудаки! Уж в такой дальней стране живут — вон мы сколько до неё добирались, а про дальние страны спрашивают».
Но согласился. Американских-то ребят я видел недавно. Японских видел, тайских видел, сингапурских видел, а своих давно не видел. Наверно, думаю, тоскливо им здесь, далеко от нашей земли.
Проехали мы через весь Бомбей и очутились в зелёном дворе с большим деревом. Прошли в школу. А там всего один класс. И доска, как у нас в школе, и карта на стене. Ребята бегают, в пятнашки играют, девочек за косички дёргают. Совсем как дома. Хоть и маленькая школа, думаю, а боевая. Своя под ногами палуба! Весёлая!
Рассказал я ребятам про Сан-Франциско и Японию, про Тихий океан. Действительно, далеко от Индии! Вспомнил про то, как попугая ловил около Бомбея. И говорю:
— А теперь пойду к вашему начальству, попрошу, чтобы джунгли показали. А то ведь уплывём из Индии, так ничего здесь и не увижу.
А одна девочка встала и говорит:
— Не надо никуда ходить. Я попрошу своего папу, он вам покажет. У него завтра выходной.
МАРТЫШКИ И ОЧКИ