Морской волк
Шрифт:
8
Гастон де Грайи, граф де Фуа, умер через два дня. Утром поехал на охоту, и по пути ему стало дурно. Остановились в деревне Ронсеваль, в хосписе для паломников, идущих в Сантьяго-де-Компостела. Местный священник успел исповедать и причастить умирающего. К полудню у французского короля стало на одного врага меньше. Кстати, деревня находится в том самом ущелье, где погиб граф Ролан. Видимо, Ронсевальское ущелье — роковое место для французских графов.
На третий день я заметил слежку за собой. Невзрачный мужичок, мелкий и тщедушный, каких никто не опасается, прилепился неподалеку от дома Луиса де Бомонта. С высоты двадцать
— Шевалье, купите мамию! Очень вкусная! Отдам не дорого! — произнес он, как пароль.
Я заплатил мальчишке грош — раз в тридцать больше, чем стоит десерт. Наверное, столько же пацаненок получит от того, кто послал. Скорее всего, от крестьянина, стоявшего метрах в ста от постоялого двора, на перекрестке, и поглядывавшего на коллег с легким презрением воина. Внутри мамии было письмо, залитое воском. Я забрал письмо, а десерт отдал своим стражникам. Никто из них не умер.
— Пора нам в обратный путь, — сказал я купцам за ужином.
Они были проинструктированы Франческино Нори, что выгода вторична, ее возместят с лихвой, а первичны мои приказы. На следующий день купцы со стенаниями о бедной своей доле и жалобами на неблагодарных покупателей сбагрили по дешевке остатки товара и нагрузили телеги закупленными ранее наваррскими, в основном кожами, вяленой морской рыбой, привезенной с побережья, и местным вином в бочках. Несмотря на то, что во Франции производили много своего вина, неплохо продавалось и испанское, португальское, итальянское и даже греческое, которое считалось самым лучшим и стоило дороже. Подозреваю, что именно турецкая оккупация Греции помогла французам подвинуть греческие вина с первого места и прочно закрепиться на нем.
Обратный путь был скучен. Перевелся бригант в этих краях! В Памплоне к нам присоединилась толпа паломников, возвращавшихся их Сантьяго-де-Компостела. У каждого на шляпе был медальон с ликом святого Иакова, чтобы все знали, что данный человек совершил паломничество в Сантьяго-де-Компостела. Типа медали «За отвагу» — хвастайся и гордись. Благодаря паломникам, каравану разрешали бесплатно ночевать в хосписах при монастырях. Паломники и питались там на халяву, но купцам приходилось платить за еду и фураж.
Франческино Нори в Лионе не было. Он отправился по делам в Женеву. Я не стал дожидаться. Присоединившись к каравану, идущему на Париж, добрался до Буржа. Там отдохнул два дня и с другим караваном отправился в Тур. Прибыли вечером, но Жан Дайон предупредил меня, что король не любит ждать. Поэтому я сразу отправился в Плесси.
Шотландские гвардейцы, охранявшие короля, доложили обо мне, получили приказ пропустить, после чего проводили в кабинет. На этот раз Жан Дайон, сеньор де Люд, ждал меня в кабинете, стоял справа от стола, за которым сидел Людовик Французский. На короле была шляпа с более высокой тульей (наверное, разжился новыми образками, а на предыдущей все не помещались) и дублет из алого атласа, отороченный соболем. Некоторые люди умудряются даже в дорогой одежде выглядеть, как в лохмотьях. По самодовольной улыбке короля я догадался, что здесь уже знают о смерти Гастона де Грайи, графа де Фуа.
— Я был уверен, что ты справишься! — сказал король, взяв письмо, которое я нашел в мамии.
Я не удержался и прочел его, а потом по-новой залил воском. Вдруг везу просьбу отрубить мне голову?! В письме были безадресные пожелания долгих лет жизни и напоминание о долге в пять тысяч экю — видимо, второй части платы за смерть врага. Надеюсь, второй вексель доверят везти кому-нибудь другому. Теперь слежка за Луисом де Бомонтом будет не такая строгая.
Жан Дайон по знаку короля дал мне тяжелый кожаный мешочек с монетами. Я сразу почувствовал себя большим и сильным.
— Готов ли ты выполнить еще одно задание, посложнее, а потому и щедрее оплачиваемое? — лукаво улыбаясь, поинтересовался король.
— Всегда готов! — по-пионерски ответил я.
— Должен умереть Пьер де Бофремон, граф де Шарни. Он сейчас в Тоннере, в Бургундии, гостит у Жана де Сен-Эньяна, графа Тоннерского. Думает, что там я его не достану. Мэтр Жан Ловкач даст тебе яд, очень сильный. Хватит одной капли на бокал вина — и человек умрет через несколько часов. Если влить больше, то не протянет и часа, — сказал король.
Сеньор де Люд шутливо поклонился, давая понять, что с радостью снабдит меня отравой.
Мне показалось, что и король говорит не очень серьезно. Такое впечатление, что передо мной разыгрывают типичную сценку. Наверное, у них уже наработан ритуал проверки на вшивость и преданность, и я сейчас участвую в нем, не подозревая об этом. Точнее, не должен был подозревать. Хотел бы я знать, какой результат проверки им нужен? Впрочем, это не важно, потому что знаю, какой результат нужен мне — остаться живым и здоровым.
— Граф де Шарни обязательно должен умереть от «болезни» или возможны варианты? — задал я уточняющий вопрос. — Слишком много времени и денег потребуется, чтобы договориться с его поваром.
И слишком мало шансов будет унести оттуда ноги.
— Мне без разницы, как он умрет. Если решат, что это сделано по моему приказу, буду только рад. Сторонники Карла Бургундского должны знать, что я найду их везде. Нельзя допустить, чтобы хоть один злодей избежал наказания! — отчеканил король. — Пристроить в купеческий обоз не смогу, но дам письмо к графу Неверскому. Он — мой союзник, всегда поможет, — продолжил Людовик Французский и закончил с язвинкой: — Если ты не знаешь, я сейчас воюю с Карлом Бургундским.
— Слышал краем уха, — улыбнувшись, признался я. — Даже собирался набрать руту и поступить к вам на службу, но денег не хватало. Теперь они есть.
— Обойдусь и без твоей руты. Наемники мне не нужны, — отмахнулся Людовик Французский. — Если убьёшь Пьера де Бофремона, больше пользы принесешь, — и отпустил меня: — Подожди в приёмной.
Когда я шел к двери, услышал, как он приказал Жану Дайону:
— Выпишу ему подорожную до Невера и дай двадцать экю на расходы и сотню аванса.
В приемной у окна те же три типа играли в карты. Что за игра, я понять не смог. Да и карты были странные, не разделенные напополам и красиво разрисованные. Тот игрок, возле которого я остановился, чтобы понаблюдать за игрой, покосился на меня и наклонил свои карты так, чтобы я не видел, что у него на руках. Я не стал его напрягать, перешел в другой конец комнаты, где присел на что-то типа короткой кушетки с кожаным сиденьем, набитым чем-то помягче конского волоса.