Морской ястреб (др. изд.)
Шрифт:
Когда сэр Джон вошёл в каюту, где его ждала Розамунда, его длинное изжелта-бледное лицо было неестественно серьёзно. Он снял шляпу и, церемонно поклонившись, бросил её на стул. За пять последних лет в его густых чёрных волосах появились седые пряди, особенно поседели виски, что в сочетании с глубокими морщинами на лбу придавало ему вид пожилого человека.
Сэр Джон подошёл к Розамунде, которая поднялась ему навстречу.
— Розамунда, дорогая моя! — нежно сказал он, беря её руки в свои и со скорбным сочувствием глядя на её бледное взволнованное лицо. — Вы хорошо отдохнули, дитя моё?
— Отдохнула? — повторила Розамунда, удивлённая тем, что подобная мысль могла прийти ему в голову.
— Бедняжка! Бедняжка! — пробормотал сэр Джон и с отеческой нежностью привлёк её к себе, поглаживая её каштановые волосы. — Мы на всех парусах спешим в Англию. Мужайтесь…
Но Розамунда стремительно отодвинулась и, прервав сэра Джона на полуслове, заговорила с такой пылкостью, что сердце рыцаря упало в предчувствии рокового вопроса.
— Из разговора двух матросов я недавно узнала, что сегодня утром вы намерены повесить сэра Оливера Тресиллиана.
— Не тревожьтесь, — успокоил Розамунду сэр Джон, абсолютно неверно истолковав её вопрос. — Моё правосудие будет быстрым, а мщение — верным. На нок-рее уже готова верёвка, на которой он отправится в ад, где его ждут вечные муки.
Розамунда почувствовала комок в горле и поднесла руку к груди, желая унять волнение.
— А на каком основании вы намерены сделать это? — вызывающе спросила она и посмотрела сэру Джону в глаза.
— Основании? — запинаясь, переспросил он и, нахмурясь, уставился на Розамунду, озадаченный как самим вопросом, так и её тоном. — На каком основании?
Возможно, вопрос сэра Джона прозвучал нелепо, но уж слишком велико было его изумление. Он не сводил с Розамунды пристального взгляда и по огню в её глазах постепенно догадался о смысле её слов, которые поначалу казались ему совершенно необъяснимыми.
— Понимаю, — проговорил он с бесконечной жалостью в голосе, поскольку пришёл к твёрдому убеждению, что её бедный рассудок не выдержал перенесённых ужасов. — Вам необходимо отдохнуть и перестать думать о подобных вещах. Предоставьте их мне и не сомневайтесь: я сумею отомстить за вас.
— Сэр Джон, кажется, вы не понимаете меня. Я вовсе не желаю, чтобы вы мстили. Я спросила: на каком основании вы намерены повесить сэра Оливера? Но вы не ответили.
Сэр Джон смотрел на Розамунду со всевозрастающим изумлением. Значит, он ошибся: она в здравом уме и прекрасно владеет собой. И тем не менее, вместо заботливых расспросов о Лайонеле, которых он так боялся, этот странный вопрос — на каком основании он собирается повесить своего пленника…
— Мне ли говорить вам о преступлениях, совершённых этим негодяем?
Сэр Джон задал Розамунде вопрос, на который тщетно искал ответ.
— Вы должны сказать мне, — настаивала она, — по какому праву вы объявляете себя его судьёй и палачом, по какому праву без суда посылаете его на смерть.
Розамунда держалась так твёрдо и непреклонно, будто была облечена всеми полномочиями судьи.
— Но вы… — в замешательстве возразил сэр Джон, — вы — главная жертва его злодейских преступлений. Вам ли задавать мне этот вопрос? Так вот, я собираюсь поступить с ним так, как по морским обычаям поступают со всеми мерзавцами, захваченными, как был захвачен Оливер Тресиллиан. Если вы склонны проявить к нему милосердие — что, видит Бог, мне совершенно непонятно, — то вам придётся признать, что это самая великая милость, на какую он может рассчитывать.
— Вы не отличаете милосердия от мести, сэр Джон.
Розамунда мало-помалу успокоилась, волнение уступило место суровой решимости.
Сэр Джон сделал нетерпеливый жест:
— Какой смысл везти его в Англию? Что это даст ему? Там ему придётся предстать пред судом, исход которого заранее известен. К чему доставлять ему лишние мучения?
— Исход может оказаться иным, нежели вы предполагаете, — возразила Розамунда. — А суд — его законное право.
Сэр Джон в возбуждении прошёлся по каюте. Ему казалось нелепым препираться о судьбе сэра Оливера не с кем-нибудь, а именно с Розамундой, и вместе с тем она вынуждала его к этому вопреки не только его желанию, но и самому здравому смыслу.
— Если он будет настаивать, мы не откажем ему, — наконец согласился сэр Джон, почитая за лучшее хоть чем-то ублажить Розамунду. — Если он потребует, мы отвезём его в Англию и дадим ему возможность предстать пред судом. Но Оливер Тресиллиан слишком хорошо понимает, что его ждёт, и едва ли обратится с подобным требованием.
Сэр Джон подошёл к Розамунде и умоляюще протянул к ней руки:
— Послушайте, Розамунда, дорогая моя! Вы расстроены, вы…
— Я действительно расстроена, сэр Джон, — ответила Розамунда, взяв сэра Джона за руку, и, вдруг забыв о своей твёрдости, почти зарыдала. — О, сжальтесь! Сжальтесь, умоляю вас!
— Что я могу сделать для вас, дитя моё? Вы только скажите…
— Я прошу не за себя, а за него. Я умоляю вас сжалиться над ним!
— Над кем? — Сэр Джон снова нахмурился.
— Над Оливером Тресиллианом!
Он выпустил руки Розамунды и отошёл на шаг.
— Силы небесные! Вы молите о жалости к Оливеру Тресиллиану, о жалости к этому отступнику, этому исчадию ада! Да вы просто с ума сошли! — бушевал сэр. Джон. — С ума сошли!
И он, размахивая руками, в возбуждении заходил по каюте.
— Я люблю его, — просто сказала Розамунда.
Сэр Джон остановился как вкопанный и с отвисшей челюстью уставился на Розамунду.
— Вы любите его! — с трудом выговорил он наконец. — Вы любите его! Пирата, отступника, человека, похитившего вас и Лайонела, убийцу вашего брата!
— Он не убивал его! — горячо возразила Розамунда. — Я узнала всю правду.
— Из его собственных уст, я полагаю? — усмехаясь, спросил сэр Джон. — И вы поверили ему?
— Если бы я ему не поверила, то не вышла бы за него замуж.