Морской ястреб (др. изд.)
Шрифт:
— Хм! — вырвалось у сэра Джона.
— Сударыня, — чрезвычайно любезно заметил его светлость, — ваше признание доказывает лишь то, что вы сами верите в эту поразительную историю, однако ни в коей мере не убеждает нас в её правдивости. Полагаю, вы услышали её от самого сэра Оливера Тресиллиана?
— Вы не ошиблись. Но он рассказал её мне в присутствии Лайонела, и Лайонел всё подтвердил.
— Вы смеете говорить подобные вещи? — ахнул сэр Джон, гневно посмотрев на Розамунду.
— Да, смею, — ответила Розамунда, спокойно выдержав его взгляд.
Лорд Генри сидел, откинувшись на спинку стула и пощипывая бородку. В этой истории что-то явно ускользало от его понимания.
— Леди Розамунда, — вновь заговорил его светлость. — Позвольте мне обратить ваше внимание на щекотливый характер вашего заявления. Вы, в сущности, обвиняете того, кто уже не в состоянии защитить себя и оправдаться. Если ваш рассказ подтвердится, память Лайонела Тресиллиана будет навсегда покрыта позором. Разрешите задать вам ещё один вопрос, и умоляю вас честно ответить на него. Правда ли, что Лайонел Тресиллиан признал справедливость обвинения, предъявленного ему пленником?
— Я ещё раз торжественно клянусь, что всё, мною сказанное, — чистая правда. Когда сэр Оливер обвинил Лайонела Тресиллиана в убийстве моего брата и в заговоре против него самого, то Лайонел признал себя виновным. По-моему, господа, я всё объяснила достаточно понятно.
Лорд Генри развёл руками:
— В таком случае, Киллигрю, мы не правомочны продолжать разбирательство. Сэр Оливер должен отправиться с нами в Англию и там предстать пред судом.
Но среди собравшихся за столом офицеров нашёлся один, чей ум отличался остротой.
— С вашего позволения, милорд, — обратился Юлдон к его светлости, после чего повернулся к свидетельнице: — При каких обстоятельствах сэр Оливер вынудил у брата признание?
— В своём доме в Алжире, в тот вечер, когда он… — откровенно ответила Розамунда и вдруг осеклась, поняв, что попала в ловушку.
Поняли это и остальные. Сэр Джон без промедления устремился в брешь, хитроумно пробитую Юлдоном в её защите.
— Продолжайте, прошу вас, — сказал он. — В тот вечер, когда он…
— В тот вечер, когда мы прибыли туда, — в отчаянии ответила Розамунда, и краска сбежала с её щёк.
— Тогда-то, — насмешливо и нарочито медленно проговорил сэр Джон, — вы впервые и услышали от сэра Оливера объяснение его поступков?
— Да, тогда, — запинаясь, ответила Розамунда.
— Значит, — уверенно продолжал сэр Джон, твёрдо решив не оставлять ей никакой лазейки, — до того вечера вы, естественно, продолжали считать сэра Оливера убийцей своего брата.
Розамунда молча опустила голову. Она поняла, что истина не может восторжествовать там, где для её доказательства прибегают к заведомой лжи.
— Отвечайте! — потребовал сэр Джон.
— В этом нет необходимости, — опустив глаза, с расстановкой проговорил лорд Генри, и в голосе его прозвучала боль. — Ответ может быть только один. Леди Розамунда сказала нам, что сэр Оливер Тресиллиан не похищал её, что она добровольно отправилась с ним в Алжир и стала его женой. Она сослалась на этот факт как на доказательство невиновности пленника. Но теперь выяснилось, что, покидая Англию, она по-прежнему считала его убийцей своего брата. Однако, несмотря ни на что, она желает уверить нас в его непричастности к своему похищению.
Лорд Генри развёл руками, и губы его сложились в горестную улыбку.
— Ради Бога, давайте кончать! — воскликнул сэр Джон, вставая.
— Подождите! — воскликнула Розамунда. — Всё, что я сказала, — правда! Клянусь вам! Всё, кроме истории с похищением. Я признаюсь. Но, узнав всю правду, я простила ему это оскорбление.
— Она признаётся, — язвительно проговорил сэр Джон.
Не удостоив рыцаря даже взглядом, Розамунда продолжала:
— Зная, сколько горя и страданий он перенёс по чужой вине, я с радостью признаю сэра Оливера своим мужем и надеюсь искупить свою долю вины в его несчастьях. Вы должны верить мне, господа. Но если вы отказываетесь, то позвольте спросить: неужели его вчерашний поступок ни о чём не говорит вам? Или вы уже забыли, что если бы не он, вы бы никогда не узнали, где искать меня?
Джентльмены вновь удивлённо воззрились на Розамунду.
— О каком поступке говорите вы на сей раз, сударыня?
— И вы ещё спрашиваете? Вы так жаждете его смерти, что притворяетесь, будто вам ничего не известно? Вы же отлично знаете, что Лайонела послал к вам сэр Оливер.
Лорд Генри признаётся, что, услышав вопрос Розамунды, он не сдержался и ударил ладонью по столу.
— Это уж слишком! — воскликнул его светлость. — До сих пор я верил в вашу искренность, считая, что вас обманули и направили по ложному пути. Но столь изощрённая ложь переходит все границы. Что с вами, дитя моё? Ведь Лайонел сам рассказал нам, как ему удалось добраться до «Серебряной цапли»: как этот негодяй приказал высечь его, а затем, решив, что он умер, выбросить за борт.
— Ах, узнаю Лайонела, — сквозь зубы проговорил сэр Оливер. — Он до своего последнего часа остаётся лжецом. Как же я не подумал об этом!
Понимая безвыходность положения, Розамунда в порыве царственного гнева смело посмотрела в глаза лорду Генри.
— Низкий, подлый предатель! Он солгал! — крикнула она.
— Мадам, — с укором остановил её сэр Джон, — вы говорите о человеке, лежащем на смертном одре.
— И трижды проклятом, — добавил сэр Оливер. — Господа, обвиняя благородную даму во лжи, вы доказываете только собственную глупость.
— Мы уже достаточно наслушались, сэр, — прервал его лорд Генри.
— Клянусь богом, вы правы! — пылая гневом, воскликнул сэр Оливер. — И всё же вам придётся выслушать ещё кое-что. «Истина восторжествует», — заявили вы недавно, и она действительно восторжествует, раз таково желание этой несравненной женщины!
Сэр Оливер до этой минуты наблюдал за происходящим с насмешливым равнодушием: он смирился с судьбой и желал только одного — чтобы вся эта комедия поскорее закончилась. Он считал, что Розамунда навсегда потеряна для него и, вспоминая, какую нежность и доброту она проявила к нему прошлой ночью, был склонен объяснить её порыв обстоятельствами, в которых они оказались. Примерно так же он расценил и её поведение в начале суда. Но теперь, когда он увидел, с какой отчаянной отвагой она сражается за него, услышал и всей душой поверил, что она любит его и искренно желает искупить свою вину, он понял, что жизнь ещё может улыбнуться ему. Апатию сэра Оливера как рукой сняло, да и сами судьи подлили масла в огонь, обвинив Розамунду во лжи и откровенно смеясь над её рассказом. Это утвердило его в решении восстать и воспользоваться единственным оружием, которое почти наперекор ему милостивая судьба или сам Бог вложили в его руки.