Мортена: Перерождение

Борзых М.

Странности на этом не закончились. Обнаружились перекрёстки, в которых видны были выходы в несколько направлений, но они не работали. Будто были зафиксированы с обратной стороны. ЯГУ отмечала их на схеме и советовала, пока не «подвергать себя риску неосмотрительными действиями».

Моё же природное любопытство жаждало докопаться до разгадки, но пока информации на эту тему не было. Назревала необходимость пообщаться с амори Муар.

Уточнив у первых повстречавшихся воинов о нахождении амори, получила ответ:

– Медитирует.

Представив себе некое спокойное уединённое место где-нибудь на берегу реки, я сильно удивилась, обнаружив бабушку Рогнеды на тренировочной площадке.

Оружие в её руках мелькало с невообразимой скоростью. Отсветы факелов отражались от заточенных лезвий, образуя вокруг неё едва заметный глазу световой покров.

Красиво и, наверняка, требует предельной концентрации.

Мы наблюдали с ЯГУ. Та анализировала «медитацию» амори и комментировала в процессе, что из этого я смогла бы повторить в нынешнем состоянии. Пока вердикт был неутешительным. Ни-че-го! Что-то подобное я предполагала, но надежда умирает последней.

Солнце уже давно скрылось за горизонт. Дневной зной сменился ночной прохладой, лаская разгоряченную кожу. Откуда-то потянуло солоноватым запахом моря.

***

Муар методично отрабатывала основные приёмы с саблей. Отсветы факелов мелькали на обсидиановой коже, словно блуждающее пламя ласкало свою любовницу. Ровное дыхание, полная сосредоточенность. Удар, уклонение, отскок. Выпад, поворот вокруг своей оси, удар. Танец с невидимым соперником продолжался.

Физическая нагрузка всегда успокаивала далеко не флегматичный темперамент амори. Вторая ипостась пантеры незримо проявлялась в поведении. Слишком порывистая, слишком живая, слишком резкая и скорая на расправу. Марук уравновешивал и дополнял сестру спокойствием и взвешенным подходом ко всем вопросам. Хотя Муар подозревала, что младший братишка железной рукой вытравил из характера всё лишнее, коря себя за события юности. Единственная схватка перекроила их жизни навсегда, заодно сменив и линию наследования в клане. А всё из-за одной драной кошки, Ядвиги Рейс. Её семья стала рассадником бед и несчастий для всей Мортены. Пятнадцать циклов прошло с момента её заточения, а эхо последствий до сих пор разносится над кланом Ягер.

Мало того, что она испортила жизнь Муар, так Ядвига ещё соблазнила мужа племянницы. Здесь некстати в Даре пробудились змеиные гены. Месть вышла жестокой. Отца Ядвиги казнили из-за одержимости марисой, поэтому никто не усомнился, когда дочь попыталась устранить беременную соперницу с помощью этой же отравы. Если убийство Дары ещё можно было отнести к сведению личных счетов, то покушение на младенца тянуло на высшую меру, с учётом груза семейных прегрешений в прошлом.

Только Муар и клановая повитуха волков знали правду. Дара собственноручно травила ребёнка в своём чреве, почти двое суток раскуривая марису в покоях.

Это был первый раз, когда Муар ужаснулась поступкам собственной племянницы, но, имея собственные счёты к Ядвиге, смолчала. Месть свершилась, Ядвигу заточили, вот только Реда не умерла. Слабая, болезненная, она назло матери и всем вокруг продолжала жить, мучаясь приступами столь кошмарными, что ребёнка то и дело приходилось отправлять к клановому тотему на восстановление.

Если разобраться, то страшным была даже не клевета из мести, а использование марисы против Рогнеды. Это уже тогда тянуло на предательство, а сейчас и подавно. Возможно ли, чтобы Реду травили регулярно на протяжении пятнадцати циклов, провоцируя приступы? Не похоже. Когда ненужное своим родителям дитя приехало к ягуарам, она была закрыта, необщительна и смотрела на всех с опаской, как загнанный зверь. Однако и приступов у малышки не наблюдалось, пока Дара не приставила к дочке волчью ведьму. Немыслимо. Невозможно поверить. Неужели племянница изводила родную кровь чужими руками?

Если вначале Муар надеялась, что Реда ошиблась, указав на марису, то сомнения отпали сами собой, стоило войти в малые покои младшей айше. Свежий воздух, проникающий через открытый балкон, не смог выветрить острый запах благовоний с примесью сумасшествия. Каждый вдох травил животную ипостась, заставляя её бесноваться, бороться за собственную жизнь. Когда-то давно, более ста циклов назад, отец дал им с Маруком ощутить на себе дыхание смерти для двуипостасных. Ощутить и запомнить на всю жизнь.

Реде несказанно повезло, что она смогла распознать отраву. Обыск в покоях Дары и двух других айше показал, что от марисового наследства осталась едва половина. Если остальная половина потрачена на убийство Рогнеды, то эту кровь проще вырезать под корень, чем передать будущее рода в такие руки.

Тяжкие мысли тем не менее не притупили чувства. Гонца с южных пределов она услышала издали. Тот дышал тяжело и шумно, не стесняясь своей слабости. Двухдневный забег в животной ипостаси не мог не сказаться на человеческой. Упав на колено, измученный гонец рапортовал лаконично:

– Три тела на берегу. Океаниды. Умерли не своей смертью.

– Выбраковки?

– Не похоже, есть дыхательные татуировки на шее.

– Я уведомлю Триарха и океанидов. Отдыхай. На рассвете отправимся обратно с консулами. Они засвидетельствуют погребение по водным обычаям и сообщат клану.

***

Духота дня сменилась столь желанной прохладой. Ночное небо, усыпанное мириадами звёзд, безразлично смотрело на поздних гостей, не желающих подчиняться природным ритмам. День для жизни, ночь для отдыха. Такой ритм привычен и продиктован самой природой. Противиться ему противоестественно, но необходимо, если воин находится на посту.

Сурам не был на посту. Он вдыхал полной грудью ночную прохладу, ощущая на разгоряченной коже далёкий океанский бриз. Сладкие стоны, едва сдерживаемые молодой кошкой, будоражили кровь и тешили самолюбие зверя. Сурам жадно двигался между ног партнёрши, обхватив её упругие бёдра, чувствуя влажный шёлк её желания. Ритмичные движения сопровождались всхлипами, кошка всем телом выгибалась навстречу, призывно подставляя грудь под умелые ласки любовника. Позволив себе частичную трансформацию, Сурам шершавым языком прошёлся по возбуждённым соскам. Протяжный стон и отметины от когтей на спине стали ему ответом.

Увлекшись реакцией молодого податливого тела, так чутко реагирующего на незамысловатые ласки, Сурам вдруг замер, словно наткнувшись на непроходимую стену.

Запах. Запах будоражил, поднимая градус крови. Пробуждая истинные желания, не обладать, срывая с губ сладостные стоны, а защищать, заботиться, ставя на пьедестал ту единственную, кто достоин быть свободной кошкой, гордой и своевольной, сильной и мудрой.

Очередным резким, практически грубым толчком оборотень заполнил случайную партнёршу до отказа, изливаясь в пока ещё не способное к зачатию чрево. Девушка всхлипнула и обмякла. Воин отстранился и попытался снова уловить столь манящий аромат, но солёный морской бриз уже развеял шлейф незнакомки.